К пятидесяти годам принц ужасно растолстел, его некогда красивое лицо огрубело за десятилетия излишеств и распущенности. Но в собственных глазах Георг по-прежнему оставался удалым принцем Флоризелем, который легко очаровывал нацию, ныне презирающую его за расточительность, безответственность и умопомрачительное себялюбие.
Джарвис сохранял внешнюю невозмутимость. Невозможно получить — и удержать — положение во власти, позволяя себе бесполезные проявления досады или презрения.
— Посол ждет уже три часа.
— Тогда он лишь поприветствует возможность отправиться домой. Скажи ему, чтобы вернулся завтра. И сам тоже убирайся, пока не довел меня до спазмов.
Причиной любых спазмов, угрожавших принцу, скорее стали бы крабы, поглощенные под две бутылки бургундского, а не напоминание о королевских обязанностях. Но Джарвис без возражений поклонился.
— Да, сир.
Он почти дошел до двери, когда принц сказал:
— Кстати, Джарвис… Надеюсь, для обследования Карла I все готово?
После небольшой паузы Джарвис ответил:
— Вскрытие гроба запланировано на первое апреля, то есть на следующий день после похорон вашей тещи, герцогини Брауншвейгской.
— Отлично, — широко улыбнулся Георг. — Предчувствую большое удовольствие.
Еще раз поклонившись, Джарвис ушел.
Следующие полчаса он потратил на то, чтобы успокоить возмущенного российского посла и подавить в зародыше наметившийся дипломатический кризис. Затем, чувствуя потребность в доброй крепкой выпивке, Джарвис вернулся в свои покои, где обнаружил своего зятя, виконта Девлина, который устроился на подоконнике, скрестив руки на груди и положив ногу на ногу.
— Какого черта вы здесь делаете? — спросил Джарвис.
— Ваши люди хоть сколько-нибудь продвинулись в поиске головы Карла I?
— Нет. А вы продвинулись?
— Тоже нет.
Джарвис вытащил пробку из хрустального графина и налил в один стакан изрядную порцию бренди.
— Вам не предлагаю, поскольку вы здесь не задержитесь.
Виконт улыбнулся.
— Когда состоится официальное обследование гроба?
Поставив графин, Джарвис со стаканом в руке развернулся к зятю.
— В следующий четверг.
— Сколько людей знают, что голова пропала?
— Декан и причетник Часовни святого Георгия, да еще те двое, кому я поручил вернуть пропажу. А что?
— Полагаю, все они поклялись хранить тайну?
— Естественно.
— Я собираюсь завтра утром съездить в Виндзорский замок и осмотреть королевский склеп. Пойдет на пользу, если вы предварительно отправите туда сообщение с предписанием декану и причетнику оказать мне содействие.
После долгого глотка и раздумчивой паузы Джарвис спросил:
— Вы нашли улики, доказывающие, что эти макабрические убийства связаны с кражей из королевского склепа?
— Улики? Нет.
Джарвис хмыкнул.
— Сообщение я отправлю. Но вы возьмете на себя труд держать меня в курсе дела.
Это уже был не вопрос.
Девлин отошел от окна.
— Конечно.
Джарвис подождал, пока за зятем не закрылась дверь. Затем колокольчиком вызвал клерка.
— Майора Арчера ко мне. Немедленно.
Глава 32
Вечером, когда Себастьян и Геро сели за ужин, в передней раздался звонок.
Себастьян взглянул на жену.
— Ждешь кого-нибудь?
— Нет.
Появившийся в дверях Морей с поклоном доложил:
— К вам лорд Сидмут, милорд. Я взял на себя смелость проводить его светлость в библиотеку.
В библиотеке Себастьян увидел министра внутренних дел, который расхаживал взад-вперед перед камином, заложив руки за спину и уткнув подбородок в складки белоснежного галстука. Судя по шелковым бриджам, белым шелковым чулкам и туфлям с пряжками, Сидмут собирался на торжественный ужин или на бал. Но лицо его было бледным и осунувшимся.
— Милорд, — сказал Себастьян, — могу я предложить вам вина? Бренди?
— Благодарю, но нет; я не задержу вас надолго. Приношу извинения, что прервал ваш вечерний досуг.
— Пожалуйста, присаживайтесь.
Сидмут остановился спиной к камину и покачал головой.
— Я навел справки об инциденте в Португалии, о котором вы упоминали… касательно монастыря. — Он прерывисто вздохнул. — Мой Бог. Как мог человек содеять подобное?
Себастьян никогда не испытывал большого уважения к Сидмуту, видя в нем типичного дворцового подхалима: честолюбивого, корыстного и беспринципного. Но, похоже, даже этот политикан в ужасе отшатнулся от расчетливого цинизма, повлекшего трагедию.