— Давно вы здесь служите? — спросил Себастьян.
— Я-то? Да уж поболе пятнадцати лет, милорд.
— То есть вы поступили сюда раньше декана Легга?
— О да, милорд, намного раньше. — Губы Тупа растянулись в широкой зубастой усмешке. — И буду здесь еще долго после того, как декан подыщет себе другое поприще. С Божьего соизволения, конечно.
Поблагодарив причетника, оставшегося замыкать цепью двери прохода к склепу, Себастьян покинул Часовню. Послал служку за Томом на конюшню, а сам вышел на солнечную террасу, откуда открывался вид на деревню и на старинный королевский олений парк с обсаженной вязами аллеей, тянущейся на многие мили по холмистой сельской местности. Увы, визит в Виндзорский замок никакой ясности не добавил. Если верить Тупу, практически любой мог унести голову Карла I и обруч с гроба. Какую роль эта кража сыграла в гибели Престона — и сыграла ли хоть какую-то? Вопрос оставался без ответа.
Вытянув руки, Себастьян оперся о каменный парапет, окаймляющий террасу. Перед ним по земле проносились тени облаков. Чувство, будто он что-то упускает, что-то жизненно важное, не давало покоя.
Стая голубей внезапно вспорхнула в небо, тревожно хлопая крыльями, и привлекла внимание Себастьяна к патлатому кривобокому мужчине, стоящему спиной к каменной стенке на крутом спуске к воротам замка. Поймав взгляд Себастьяна, он кивнул, разноцветные глаза загорелись весельем.
— На кой черт вы продолжаете за мной следить? — спросил Себастьян, подходя.
Губастый рот Диггори Флинна скривился в ухмылке.
— С чего вы взяли, что я здесь по вашу душу?
— Вам просто с утра пораньше захотелось посетить Виндзор, так что ли? Надеетесь, я в это поверю?
— Конечно, ведь здесь гораздо приятнее, чем на рынке вроде Смитфилдского или, скажем, Ковент…
Рука Себастьяна метнулась, чтобы схватить за горло противника и перегнуть его назад на низкую каменную стенку.
Притиснутый к парапету Флинн взвизгнул, цепляясь за предплечье Себастьяна:
— Что ты делаешь?!
— Позволь мне предупредить тебя прямо сейчас, — сказал Себастьян, стараясь говорить тихо и четко: — Преследуй меня, если хочешь. Я как-нибудь стерплю. Но если услышу, что ты снова отирался рядом с моими родными, клянусь Богом, я тебя убью.
Лицо мужчины исказилось в пародии на страдание.
— Ой! Мне больно, чертовски больно.
— Хорошо. — Себастьян сжал горло посильнее. — Кто тебя послал?
— Я уже говорил: никто меня не посылал, я ни на кого не работаю.
— Нет, не верю.
Диггори Флинн повел глазами вбок, видимо, подумав об обрыве позади себя, кончиком языка увлажнил сухие губы.
— Ты не можешь меня убить. Люди смотрят. В этой стране закон запрещает убийство. Твое виконтство еще не дает тебе права убивать.
— Не волнуйся, — сказал Себастьян, размыкая хватку и делая шаг назад. — Там, где я тебя убью, свидетелей не будет.
— Это должно меня образумить? — Флинн осторожно поправил свой грязный шейный платок и одернул задравшийся жилет. — Какое дешевое запугивание.
— Лучше бы тебе испугаться. Ведь я не шучу.
Разноцветные глаза Флинна слегка расширились. Он оттолкнулся от низкой каменной стенки и, опустив голову, побежал по скату прочь, полы его потрепанного пальто развевались на ветру.
— Кто это был? — спросил Том, подогнавший коляску.
— Я не вполне уверен.
— С виду так Кэп Перевертыш, — сказал Том.
— Что это значит?
— А вы не знаете? Кэп Перевертыш — это прохиндей, который нарочно рядится в лохмотья.
— Похоже. — Себастьян забрался в коррикль. — Услышал что-нибудь интересное на конюшне?
— Там все разговоры про то, что кто-то спер голову одного из старых королей.
— Вот тебе и всеобщая клятва хранить тайну, — хмыкнул Себастьян, беря поводья. — А есть догадки, кто спер голову?
— Догадок-то куча. Да все разные. — Мальчишка запрыгнул на запятки. — Как, вы сказали, звать того мужика?
Себастьян тронул лошадей.
— Флинн. Диггори Флинн.
— Калхоун рассказывал про какого-то типа, что околачивался на Брук-стрит. Тот вроде похож на вашего Кэпа Перевертыша.
Натянув поводья, Себастьян обернулся, чтобы посмотреть на своего грума-тигра.
— Когда это было?
— Не знаю. Несколько дней назад. А чего такого?
Но Себастьян только покачал головой.
Он погнал лошадей домой, и ветер леденил его лицо.