— Опять вернулся, да? — спросила Присса, кладя безделушку на прилавок. Соловей мелодично запел, его изящные позолоченные крылья медленно двигались вверх и вниз, крошечный клюв открывался и закрывался, а украшенный драгоценными камнями ошейник сверкал огнем.
— Интересная вещица, — заметил Себастьян, наблюдая за игрушкой.
— Поистине. А камешки — настоящие рубины и сапфиры, никаких подделок.
— Ну конечно, — хмыкнул Себастьян.
Вместо того чтобы обидеться, она громко рассмеялась, и маленькие глазки-бусинки практически исчезли на её толстом лице.
Девлин кивнул на механическую птицу, стоявшую между ними.
— Откуда он взялся?
— Из Персии. Или, может быть, из Китая. Разве это имеет значение? Он поет так же сладко и радостно, как ангел господень.
Чистые звуки стали умолкать, ключ, хитро спрятанный в хвостовых перьях птицы, поворачивался все медленнее и медленнее, крылья, казалось, становились все тяжелее с каждым взмахом.
— Я обнаружил, что вы были со мной не совсем откровенны.
Она бросила на него взгляд оскорбленной невинности.
— Да неужто?
— В прошлую субботу Стэнли Престон ворвался в магазин и обвинил вас в обмане. При этом угрожал сдать властям на расправу, а вы, в свою очередь, пообещали задушить его собственными кишками и скормить то, что от него останется, собакам.
— Неправда. Не знаю, с кем ты там болтал, но я сказала, что задушу его собственными кишками и скормлю собакам только внутренности.
Себастьян изучал её широкое, всё ещё улыбающееся лицо.
— И всё же вы утверждали, будто не видели этого человека больше месяца.
Она пожала плечами.
— Видать, забыла.
— Забыли?
— У меня память ужасная, правда.
— Вы, конечно, понимаете, что угроза выдать вас властям дает мощный мотив для убийства?
— Может быть… каб я думала, что он говорит серьезно. Только Престон бы этого ни в жисть не сделал.
— Вы так уверены?
— Конечно уверена. В нашем деле завсегда обдурят друг друга при первой же возможности. И покупатели не лучше продавцов. Думаешь, Престона волновало, краденые вещи он берет или нет? Этот проходимец не мог разоблачить меня, не разоблачив самого себя.
— Он мог заявить, будто не знает о происхождении вашего товара.
— Конечно мог. Но и б могла, так ведь? — Присса ткнула коротким толстым пальцем в его сторону. — Если бы его вздернули на собственных кишках и кастрировали, то ты мог бы повесить это на меня. Но он не так помер, так что убирайся из моего магазина.
Себастьян кивнул на притихшую птицу на прилавке.
— Сколько стоит этот соловей?
Присса схватила игрушку и прижала к своей массивной груди, словно величайшую драгоценность.
— Не продается. Он не для тебя.
Себастьян задержал пристальный взгляд на её лице.
— Вы когда-нибудь имели дело с кем-либо из Виндзорского замка?
Её неожиданно спокойная улыбка не выдала ни единого намека на узнавание или тревогу.
— Я же сказала, что имею дело с человеческими головами, только если они позолочены и усыпаны драгоценностями.
— Что-то не припомню, чтобы я говорил о голове, — сказал Себастьян и вышел из магазина.
Солнце уже клонилось к закату, когда Себастьян присоединился к Гибсону, чтобы выпить пинту пива в старинной деревянной таверне рядом с Тауэром. Глаза ирландца ввалились, под ними залегли тени, а лицо приобрело явно зеленоватый оттенок.
— Ты думаешь, это была ловушка? — спросил Гибсон, обхватив дрожащими руками кружку.
— Что Присса Маллиган использовала голову короля как наживку, чтобы заманить Престона на Кровавый мост, а потом убить его? — Себастьян откинулся на потертую высокую спинку старомодного кресла. — Да, думаю, это весьма вероятно.
Гибсон допил остатки эля и отставил пустую кружку.
— Откуда ты знаешь, что твой неизвестный вор сам не убийца? Может быть, он решил убить Престона, украсть все деньги, которые тот принес, а затем продать голову Приссе Маллиган.
— Это тоже возможно.
— Но ты так не думаешь?
— Зачем простому вору понадобилось отрубать Престону голову и устанавливать её на мосту?
— А почему простой вор не может быть чуточку сумасшедшим?
— Воистину. — Себастьян подозвал официантку, чтобы та принесла еще две пинты. — Есть и третья версия.