Затем мы обнаружили еще одну особенность живого организма — несоизмеримо большое по сравнению с техническими устройствами число степеней подвижности.
206 подвижно сочлененных костей человеческого тела, покрытых 639 двигателями — мускулами, сообщают телу такое богатство поз и движений, каким не обладает ни одна машина.
И наконец, мозг! Он обеспечивает управление каждым, самым элементарным движением любого из суставов и сочленений, осуществляет согласование всех возможных элементарных движений во времени и пространстве, сочетание этих движений в сложнейшие комплексы, а также их увязку с движениями, совершающимися во внешнем мире. Зачастую он выполняет все эти действия, одновременно решая другие, более сложные задачи.
Когда человек знает, что такое велосипед, но не знает, что такое самолет, ему проще всего предположить, что самолет — это нечто вроде велосипеда. Когда он знает, что такое автомат, и не знает, что такое мозг, то для начала не плохо высказать предположение, что мозг — это автомат. Часто так и делают. Иногда добавляют слово «особый». Особый автомат! Это слово стыдливо закрывает самое непонятное: характер и темперамент, уровень развития и интересы, склонности и привычки — одним словом, все то, что принято называть человеческой индивидуальностью.
Итак, особые двигатели, особая система управления, невероятная подвижность! Каждый читатель понимает, что эти особенности не исчерпывают всего, что отличает живой организм от машины. Мы именно на них сосредоточили внимание просто потому, что они крайне важны, когда делаются попытки сравнить живой организм и техническое устройство.
Так ли уж они важны? Может быть, когда человек и машина переходят к делу, эти особенности отступают в тень?
Ни один самый высококвалифицированный слесарь-лекальщик не сумеет вручную изготовить шарик для шарикоподшипника, удовлетворяющий всем требованиям, которые предъявляются к изделиям такого типа. А очень «простые» автоматы изготавливают совсем круглые, гладкие и одинаковые шарики десятками и сотнями миллионов, причем совсем не так, как их стал бы делать человек. И никому не приходит в голову поручать такую работу человеку.
С другой стороны, просто невозможно себе представить техническое устройство (например, искусственную руку), которое могло бы сравниться по тонкости, сложности и разнообразию движений с рукой человека. Чтобы создать такую искусственную руку, необходимо сначала создать искусственную мышцу, сходную с естественной мышцей, причем тут мало внешнего сходства и даже мало сходства в энергетических процессах. Необходимо добиться, чтобы обе конструкции были одинаковы во всех тех особенностях, которые позволяют мышцам тончайшим образом осуществлять самые сложные движения естественной рукой.
Шестилетнему Томми Саффорту сказали, что в кукурузном початке 594 зерна, и спросили, сколько зерен будет в 1040 початках. Томми, почти не задумываясь, ответил на этот вопрос. Он очень легко оперировал цифрами, в уме извлекал кубические корни из девяти- и десятизначных чисел.
Артур Гриффитс в течение 1,5 секунды находил произведение двух любых двузначных чисел, помнил квадраты всех чисел до 130 и их кубы до 100.
В английском фунте 20 шиллингов, 240 пенсов, 960 фартингов. Чудо-математик Бакстон в уме удваивал фартинг 139 раз. Результат этой процедуры, который он выразил в фунтах, содержал 142 цифры.
Известно много людей, поразительно быстро выполняющих в уме действия над большими числами. Лет пятьдесят-шестьдесят назад они производили вычисления быстрее, чем другие это делали с помощью существовавших в те времена вычислительных средств. Сейчас самый быстродействующий из таких чудо-математиков был бы не больше, чем неуклюжий «тихоход» по сравнению с электронным вычислительным автоматом. В этом отношении автомат уже давно и намного обогнал даже самого выдающегося человека.
Но вот другой пример. К оживленному перекрестку на большой скорости движется такси. Сядем рядом с водителем и понаблюдаем за ним. Он следит за сигналами светофора и за действиями регулировщика, который может находиться на перекрестке, одновременно следит за движением машин, мчащихся впереди, навстречу, слева и справа. В зеркале водитель видит машины, движущиеся сзади; следит за действиями десятков пешеходов, пересекающих перекресток и подходящих к нему. Он не просто наблюдает за этой сложной, мгновенно меняющейся картиной, а непрерывно действует; непрерывно оценивает ситуацию, пользуясь самыми непонятными с первого взгляда критериями, которые ему подсказывает опыт. По выражению лица пешехода видит, собирается ли тот подождать, пока пройдет машина, или сейчас очертя голову кинется бежать через перекресток. Обменявшись мгновенным взглядом с водителем соседней машины, определяет, что тот собирается делать. Он видит, или по крайней мере должен видеть, все и обязан так управлять машиной, чтобы обеспечить безопасность движения. А если на улице снег, дождь, гололед или листопад, то во все свои действия водитель должен вносить поправки; величины поправок никто не может ему подсказать, он вынужден определять их сам, причем мгновенно, на ходу машины. Все эти задачи многократно усложняются, если пассажир торопится и водитель стремится ехать хотя бы немного скорее других машин.