- Вы очень хитроумно говорите, мистер Клэр. Примечательно, что вы держите речь в пользу человека, которого сами обманывали. Нет ли в вашем нежелании признаваться, что выставили его дураком, связи с тем, что он – один из старшин Линкольнз-Инн? Он может вышвырнуть вас вон и погубить вашу юридическую карьеру ещё до того, как она начнётся.
Клэр махнул рукой, как будто это было самой мелкой из его проблем.
- Я думаю, вы скажете ему?
- Конечно. Не может быть и речи о том, чтобы замолчать это.
- Даже ради блага самого сэра Малькольма?
- Сэр Малькольм отчаянно желает понять, что случилось с его сыном. Он сказал мне, что готов узнать даже самую горькую правду, но не хочет больше оставаться в неведении. Я думаю, что он слишком высоко ценит правду, чтобы увериться во лжи, даже удобной.
Клэр отвернулся. Непослушный локон его волос упал на лоб, скрывая глаза.
Джулиан посмотрел на него с кривой улыбкой.
- Вам непросто помочь, мистер Клэр. Вы не были искренни, рассказывая о том, почему писали письма, и скрыли это даже после смерти Фолькленда. Вы должны понимать, что эта двойственность бросает тень на всё, что вы будете говорить. Если я вас оскорбил, вы можете послать мне вызов через одного из ваших друзей. Но я не думаю, что вы это сделаете. Совесть не позволит вам рисковать своей или моей жизнью, чтобы защитить ложь.
Клэр упёрся рукой в окно. Он выглядел опустошённым. Джулиан решил, что даст совести пока что помучить своего хозяина. Он взял свою шляпу, трость и вышел.
Поскольку Джулиан уже был в Линкольнз-Инн, он решил сразу же найти сэра Малькольма. Ему было что рассказать. Кестрель пересёк Серлс-Корт и спросил у похожей на мопса прачки, как пройти к Олд-Сквер, 21. Начался мелкий дождь; Джулиан поднял воротник, чтобы защитить шейный платок из кремового шёлка.
Олд-Сквер была старым местом – это скопление зданий из красного кирпича с островерхими крышами, должно быть, помнило ещё Карла I. Джулиан прошагал по узкой, извилистой лестнице к номеру 21 и нашёл дверь с именем сэра Малькольма. Внутри обнаружился старый секретарь, склонившийся на письменным столом – его седая голова походила на остров среди океана бумаг, пачки которых были перевязаны красными ленточками. Увидев посетителя, он сунул перо за ухо – это привычке он был обязан чернильным пятном на бакенбардах.
- Доброе утро, сэр.
- Доброе утро. Мне нужно увидеть сэра Малькольма.
- Я боюсь, его сейчас здесь нет, сэр.
Джулиан знал, что выдающихся барристеров никогда нет у себя. Одна из первейших обязанностей секретаря – поддерживать их величественное одиночество, отгоняя тех, кто явился, не договорившись о встрече.
- Если вы будете так добры и возьмете эту карточку, я думаю, он может чудесным образом появиться.
Секретарь посмотрел на карточку, и его напряжённое лицо расслабилось.
- Мистер Кестрель! Господи, он надеялся увидеть вас, – секретарь открыл дверь у себя за спиной и объявил:
- Мистер Джулиан Кестрель, сэр.
- Мистер Кестрель! – в дверях появился сэр Малькольм. – Входите, входите! Садитесь и рассказывайте всё, что узнали. Я жажду новостей.
Джулиан подождал, пока дверь за ним закроется, а потом предупредил.
- Я боюсь, некоторые новости могут оказаться для вас болезненными.
- Тогда рассказывайте быстрее, – сэр Малькольм сел на стол, отмёл в стороны груду распечатанных писем и синие сумки с бумагами. С его парика, висевшего на деревянной подставке, слетело облако пудры.
Джулиан начал с самой горькой части. Когда рассказ подошёл к концу, сэр Малькольм глядел на него ошарашенно и неверующе.
- Все до единого? Все письма писал Клэр?
- Все, что передали мне вы, да.
- Но как Александр мог… Почему… – он упёр пальцы и лоб, лихорадочно размышляя. – Он… Конечно, он пытался порадовать меня… хотел, чтобы я гордился им. Он поступил дурно, но с благими намерениями. Всё было так, как сказал вам Клэр: у Александра не было времени учиться, у Клэра было, и Александр… воспользовался учёностью друга.
- Не только учёностью, – мягко напомнил Джулиан. – Он позаимствовал его мысли, его взгляды, его идеалы.
- Он не должен был этого делать. Я знаю. Но эта ошибка сделана из любви – так школьник тщится впечатлить своего отца.
«Но Александр был уже не школьником, – подумал Джулиан. – Что для школьника – шутка, для мужчины – уже обман»