«Ещё одно простое, безупречное преступление, – подумал Джулиан, – в духе Убийства на кирпичном заводе и смерти Александра. Преступник пользуется тем, что оказалось под рукой – кирпичом, кочергой, коробкой гвоздей – и причиняет такие раны, какие нужны, чтобы отнять жизнь. Исключая разбитое лицо жертвы с кирпичного завода. Это он сделал лишь для того, чтобы скрыть её личность. Если предположить, что все три убийства совершены одной рукой, это очень экономный преступник – он предпринимает минимум усилий для того, чтобы достичь цели».
Джулиан тщательно осмотрел седельную, но не нашёл ничего, что указало бы на личность преступника. Он расширил круг поисков, но успеха не достиг. Понять можно было лишь то, что ни один вход в конюшню не был взломан.
- Я считаю, – сказал Кестрель Чиверу, – что у преступника хватало возможностей проникнуть в седельную незаметно – хоть вчера днём, хоть рано утром сегодня.
- Я так и думаю, сэр. Мальчишки и я моем экипаж, выводим лошадей на воздух, работаем. За день случается много раз, что в седельной никого нет, и никто за ней не следит.
Джулиан осмотрел стойла.
- Какую лошадь успокаивал Фред, когда здесь был Клэр?
- Это Борей, сэр, – Чивер показал. – Он вечно буянит. А Зефир спокоен как агнец.
Джулиан подошёл к стойлу Борея.
- Отсюда Фред не мог видеть, заходил ли гость в седельную. Так или иначе, отличная возможность для мистера Клэра.
Он поблагодарил Чивера за помощь и вернулся в дом. Слуг с конюшни уже отпустили из приёмной и отправили на кухню перекусить.
- Они могут вернуться к себе, – сказал Джулиан Даттону, с которым встретился в холле.
- Да, сэр. И, сэр, сэр Малькольм спрашивал, не присоединитесь ли вы к нему в его кабинете, когда вернётесь.
Джулиан поделился с сэром Малькольмом скудными плодами своих поисков. Потом он спросил, в сознании ли миссис Фолькленд и может ли немного поговорить.
- Она снова попросила перенести её в её комнату, но я решил, что сперва ей лучше отдохнуть. Ещё она хотела узнать, что с Фениксом. Она беспокоилась за него – у него никогда не было таких припадков. Я решил, что лучше рассказать ей о том, что произошло – о седле.
- И что она сказала?
- Она долго молчала. Потом сказала только «Мой бедный мальчик». Я думаю, она говорила о коне, но в этом трудно поверить. Она закрыла глаза, будто не хотела ничего видеть, и я не стал на неё давить.
- Мой бедный мальчик, – повторил Джулиан, а потом резко продолжил. – Когда Юджин уехал в новую школу?
- Вы не можете думать… Он её родной брат, ему шестнадцать!
- Я надеюсь, что это не так, сэр Малькольм. Но факты остаются фактами – он был единственным, кому было выгодно, чтобы Александр умер бездетным. От этого зависело его наследство.
- Да, это правда, – признал сэр Малькольм, но тут же его лицо прояснилось. – Но он уехал слишком рано. Я сам посадил его на почтовую карету в девять утра.
- Значит, он вне игры, – с облегчением заметил Джулиан. Ему нравился Юджин, и ему было бы жаль осознать, что этот юноша мог спланировать хладнокровное и вероломное преступление. – А что с Мартой? В котором часу она вчера уехала в Лондон?
- Около десяти утра. Я сам её отвёз, а потом отправился к себе в Линкольнз-Инн.
- Стало быть, вычёркиваем и Марту. Остаётесь вы, сэр Малькольм. Где вы были между вчерашним полуднем и половиной девятого утра?
- Я понимаю, что вы должны это спросить, – сказал сэр Малькольм, сжав зубы, – но ваши методы меня потрясают. Как вы можете спрашивать… Очень хорошо. Я бы у себя в Инне с одиннадцати часов до раннего вечера – мы ведь встречались там. Потом я встретился с несколькими другими старшинами по делам Инна и поужинал там же. Домой я вернулся где-то от восьми вечера до половины девятого. Мистер Клэр приехал на полчаса позже, и мы с ним беседовали до полуночи. Потом я лёг спать. Так что у меня было мало возможностей испортить седло. Но этим утром я встал в семь, и за мной никто не следил. Я мог бы прокрасться в конюшню.
- Спасибо, сэр Малькольм, – Джулиану уже надоело, что его упрекают в излишней дотошности. Что сэр Малькольм ему обещал всего несколько дней назад? «Какие бы вопросы вы не задавали и что бы не обнаружили, я ничем вас не упрекну…» Такие благие намеренья…
Он сказал:
- Я думаю, мы оба немного переутомились. Возможно, лучше пообедать и осознать всё, что мы узнали.