— Нет, — ответил Теэяэр. — А шампанского там хватает. — Он кивнул в сторону здания, где помещался зал заседаний. — Несколько сот бутылок. Я поставил часового, чтоб кто-нибудь не наделал беды.
Рота капитана Теэяэра входила в состав передового отряда, усиленного танками и самоходными орудиями, который все называли десантом; она в первой половине дня двадцать второго сентября вошла в Таллин. Аннес слышал от Теэяэра, что накануне вечером десант пересек линию фронта в районе Тамсалу и устремился вперед с такой скоростью, какую только можно было выжать из танковых моторов. В путь их проводили генерал Пэрн и Каротамм. Ночью шли с зажженными фарами, на перекрестке в Амбла немецкий регулировщик фонарем указал им направление — не сообразил, растяпа, что перед ним подразделение Красной Армии. Или же совсем ошалел. Под Васкъяла по ним открыли сильный огонь из стрелкового оружия, но они с ходу разгромили противника. Здесь оказались одураченные эстонские юнцы, на которых насильно напялили форму вермахта; они еще и пороху-то как следует не нюхали. В городе тоже было несколько стычек, но натиск был так силен, а враг охвачен такой сумятицей и паникой, что не смог оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления, поэтому до уличных боев дело и не дошло. По Нарвскому шоссе в Таллин вошел второй передовой отряд, который после освобождения центра города направился в Нымме. Оттуда тоже были слышны короткие перестрелки. В важнейших пунктах города выставили охранение. Они прибыли вовремя: гитлеровцы собирались взорвать электростанцию и другие объекты, но успели только превратить в развалины портовые причалы. Теэяэр говорил также, что водопроводные фильтры на берегу озера Юлемисте, к счастью, уцелели, но, несмотря на это, на Вышгороде воды нет. Внизу, в городе, есть.
— Из чего же вы суп варите? Не из этого же? — пошутил капитан Кумаль, указывая на бутылку шампанского.
— Для супа принесут из нижнего города. Не знаю точно, откуда. Я сказал ребятам, пусть достают, хоть из Юлемисте тащат. А вот про воду для питья забыл сказать.
Капитан Теэяэр был, кажется, склонен к доброй шутке, как большинство сааремаасцев.
— Ну что ж, будем достойны десантников. — Аннес с шумом откупорил бутылку. Пенная струя брызнула на ступеньки лестницы. Он наполнил походную кружку и протянул ее Теэяэру: — Прежде всего — хозяину.
Теэяэр отпил только глоток и передал кружку Кумалю.
— Хорош напиток! — похвалил Кумаль, осушив кружку.
Аннес налил и себе.
— Неплохой, — согласился он. — Интересно, годится ли для умывания?
— С водой и правда плохо. — Теэяэр помрачнел. — Говорят, одна насосная станция совсем вышла из строя. Супа до сих пор не варили, нам выдали на три дня сухой паек. Надо будет и о супе подумать, мы здесь еще задержимся на какое-то время. Город нельзя оставить без охраны. А вы — дальше, на Хаапсалу и Виртсу?
— Надеемся нагнать свою дивизию где-нибудь в районе Мярьямаа, — сказал Аннес.
Капитан Кумаль встал.
— Мой кабинет был на втором этаже. Пойду взгляну.
— До войны он работал здесь в управлении делами, — пояснил Аннес, когда Кумаль скрылся за тяжелой входной дверью.
— А я рыбачил, ходил в море, — отозвался капитан Теэяэр. — Дальше Зунда попасть не удавалось, суденышко было небольшое, возили большей частью лес. Хотел наняться на судно побольше, повидать свет, денег подзаработать, да опоздал. Началась большая война. Тогда же, в тридцать девятом, призвали на службу.
— Ты был в территориальном корпусе? — спросил Аннес. Ему нравился этот командир роты, он все воспринимал просто и естественно, относился к ним — Аннесу и Кумалю — как к старым приятелям, хотя они встретились впервые.
— Под Порховом был ранен. Осколком мины, в плечо. А теперь я должен вас оставить. Ночевать приходите сюда, в городе не оставайтесь. Если нет особых причин. Мы, правда, очистили город от фрицев и их прихвостней, они удрали, но все же. Черт его знает, какой-нибудь схоронившийся эсэсовец может со злости пальнуть. Да и не все немецкие наймиты сумели вырваться. Вчера ночью стреляли в одного из наших ребят, он ходил к родителям. К счастью, не попали. Получите отдельную комнату, я уже приказал. Мягкие кровати с пружинными матрацами, одеяла, простыни. К вечеру, может, дадут и воду.
— Спасибо, — поблагодарил Аннес.
Он остался один. Вынул из полевой сумки блокнот и записал два слова: «шампанское», «водопровод». Аннес знал, конечно, что не использует эти слова в своем репортаже, во всяком случае, «шампанское»; он будет писать о боевых действиях десанта, о том, как рабочие не дали немцам взорвать электростанцию, напишет о Теэяэре и его роте, о людях, которые подняли Красное знамя Победы на башне Длинный Герман, а не о том, как он пил шампанское, сидя на лестнице замка.