Через пять минут гражданина Коржикова вновь задержит ГАИ и некоторое время будет дотошно проверять его документы. В случае непредвиденных обстоятельств, зависящих от поведения Воронова, Коржикову предстоит пройти оскорбительную проверку на трезвость…
На территорию кооператива мы проникли через забор во избежание объяснений со сторожем — приятелем Коржикова.
Подошли к боксу. Из дверей ядовито тянуло синтетической краской и слышалось шипение кислорода: заканчивались покрасочные работы…
Я постучался в дверь. Шипение стихло. Затем за дверью ощутилось некое встревоженное движение, после — пауза… Наконец звонкий голос произнес:
— Да!
Слово было короткое, но высказали его настолько грубо и презрительно, что невольно подумалось: сюда стучатся обычно либо надоевшие попрошайки, либо такие же, как и тот, находящийся за дверью, хамы.
— Электронадзор, — представился Лузгин строгим деревенским баском. — Открывайте!
— Машина сохнет, не могу, — прозвучало настороженно. — Нечего пыль пускать, гуляйте, нормально тут все, проводка в порядке…
— Зафиксирована утечка, — с купеческой какой-то солидностью изрек Лузгин, а затем пригрозил ОБХСС: вызовем, мол, немедля…
Послышался приглушенный мат, лязгнула щеколда затвора, и мы скопом вломились в гараж.
— Стоять на месте, уголовный розыск, — вяло предупредил Лузгин.
— Та-ак, — выдохнул Толя, сдирая с жилистой шеи респиратор и бросая его на верстак. На предъявленные документы внимания он не обратил, отмахнулся.
Я поднял капот. В нише водостока, на номере кузова, узрел свежую гладь краски. Извлеченный двигатель стоял в углу, прикрытый рогожей. Я стер краем рогожи налет грязи с плоскости блока. Номер был тот, с угнанной машины.
Лузгин тем временем извлек из урны для отбросов вырезанный из краденого кузова кусок с выдавленными цифрами… Затем, вновь защелкнув щеколду на двери, включил вентиляцию. Все, как и предусматривалось планом — гул лопастей не мешал нам вести неслышимую снаружи беседу.
— Душновато у тебя, — мирно обратился Лузгин к Воронову. — Легкие не бережешь, гадостью всякой дышишь… Так и надышишь себе рачок.
— Не пужай, сердобольный доктор, — ответил тот.
— Товарищи понятые… — начал я, но речь мою прервал стук в дверь. Радостный голос произнес с энтузиазмом:
— Толик, змей, открывай калитку! Я это! Ну навонял, ну, трудяга, ну…
Толик покосился в сторону возгласов недоуменно и скучно: мол, кто бы ответил, какого такого дурака принесло?
Лузгин гостеприимно растворил ворота.
Радостная и одновременно заискивающая улыбка на лице Коржикова в одно мгновение при виде нас сменилась бледным ужасом.
— Входите, гостем будете, — пригласил я. В руке Коржикова обвислая сумка с «характерной мелочью» из похищенной машины, но обращать внимание на сумку в наши планы не входило.
— Да я… — промямлил он, — вопрос вот имею к нему… — Указал скрюченным пальцем на Анатолия.
— Какой вопрос?
— Да вот… дверцу поцарапали мне сегодня, — нашелся Коржиков, слегка оживившись. — Краска нужна.
— Ваши документы, — зловеще протянул руку Лузгин, и, словно укушенный залезшим под рубаху насекомым, Коржиков поспешно полез куда-то глубоко за пазуху, причитая:
— Вот день! А? Вот день! — И извлек документы.
Пока документы просматривались с полной, разумеется, серьезностью, корректностью и всякими соответствующими вопросами, я продолжил спектакль.
— Итак, — обратился к Воронову, — зачем, позвольте полюбопытствовать, вы извлекли из краденой машины двигатель? Хотели узнать, что у него внутри? Перефразируя известного литературного героя О. Бендера, спешу пояснить: внутри новая поршневая группа, коленчатый вал без задиров и девственный распределительный вал.
— Правильно, — согласился Анатолий. — Но таково желание клиента протереть все это девственное сульфидом молибдена для пущей прочности…
— А как быть с фальшивым номером кузова?
— Это уже допрос? — резонно заметил Воронов.
— Еще нет. — Я мельком обернулся на Коржикова, уважительно гримасничающего перед Лузгиным.
— Вот… товарищ Коржиков, — надувая щеки, звучно представил его Иван Семенович. — Работник, значит, таксопарка.
— Дверь мне сегодня… — повторился работник жалостливо. — Ну, решил красочкой поразжиться, а тут, чувствую, момент…
— Тут не момент, ситуация, — ответил я. — Не откажетесь, кстати, присоединиться к понятым? С краской осечка вышла, бокс мы опечатаем, судьбу каждого предмета выясним, а вот коли желаете оказать помощь следствию…