Летом 1611 г. в разгар польской интервенции войска шведского короля под предводительством Делагарди вторглись в пределы русской территории, захватили ряд населенных пунктов и осадили Новгород. Защищавший город московский воевода В.И. Бутурлин (см. соотв. ст.) вступил со шведами в переговоры для заключения перемирия. Попав под влияние прошведски настроенной части населения, воевода в ходе этих переговоров обсуждал вопросы отделения Новгорода от Москвы. Более того, он дал понять шведам, что все русские земли и сословия хотели бы видеть на русском престоле представителя шведского королевского дома.
Вскоре В.И. Бутурлин вывел свои войска из города, а шведские войска возобновили осаду. Представители горожан заключили с Делагарди перемирие и дали возможность шведским войскам оккупировать Новгород. Была достигнута договоренность о направлении в Швецию посольства для определения условий перехода к ней новгородских земель. В состав посольства вошли представители прошведской партии, которые от имени всех русских земель призвали на московский трон сына шведского короля. Король, однако, согласился послать в Московию своего брата герцога Карла Филиппа, прибывшего в Выборг и ожидавшего там посольство «всех русских земель». Убедившись в том, что посоль ство к нему не торопится, он обратился с запросом к новгородцам. Однако в Новгороде к этому времени обстановка резко изменилась. Жители города узнали об изгнании поляков из Москвы, а затем об избрании на престол Земским собором Михаила Романова. В этих условиях прошведская партия фактически потеряла влияние.
Новости из Москвы дошли, наконец, и до шведов. Карл Филипп спешно вернулся в Стокгольм, а Делагарди возобновил военные действия, однако существенных успехов не достиг. Убедившись в усилении сопротивления русских войск под Псковом, шведы вскоре заключили с московским правительством мир.
После завершения шведского нашествия новгородцы «били челом» царю о прощении за измену, сославшись на вынужденный ее характер. По специальному указу Михаила Романова они были прощены.
Новиков (наст. фамилия — Укранцев) Виктор Сергеевич, 1923 г. рождения.
В начале Великой Отечественной войны был мобилизован в Красную армию, направлен в школу летчиков. Бежал, перешел линию фронта и сдался немцам. Добровольно вступил в т. н. Русскую освободительную армию (РОА) генерала Власова. Служил в школе пропагандистов в РОА в г. Дабендорфе (Германия). В 1948 г. переехал на жительство в Канаду. Умер в 1972 г. от сердечного приступа.
Носенко Юрий Иванович, 1927 г. рождения, урож. г. Николаева, бывш. сотрудник 2-го Главного управления КГБ СССР (контрразведка).
Происходит из семьи инженера, затем — директора крупного судостроительного завода, назначенного в конце 50-х г. министром судостроения. С 1934 г. семья Н. проживала в Ленинграде, а с 1939 г. — в Москве. В 1942 г. Н. учился в Нахимовском училище, затем поступил в Военную академию. Вскоре, однако, он переходит в Московский государственный институт международных отношений (МГИМО), после окончания которого проходит службу на Дальнем Востоке в подразделении Главного разведывательного управления Генштаба (ГРУ).
В 1953 г. Н. переходит в КГБ СССР. Он «удачно женится» на дочери партийного функционера и делает, по меркам того времени, быструю карьеру. К 1957 г. в возрасте 35 лет занимает должность заместителя начальника отдела контрразведки, получает звание подполковника.
В 1957 г. выезжал в Лондон в составе группы спортсменов, в 1960 г. был откомандирован на Кубу.
В июне 1962 г. в составе советской делегации по разоружению прибыл в Швейцарию, где установил контакт с американской разведкой. Дважды встречался в Берне на конспиративной квартире с сотрудниками ЦРУ. Заявил, что порывает с советским режимом по идейным соображениям и желает сотрудничать с американцами. Выдал последним ряд совершенно секретных сведений о деятельности КГБ, и в частности, информацию о наличии в посольстве США в Москве подслушивающей аппаратуры, указав количество внедренных микрофонов (43 шт.) и места их расположения. Кроме того, передал представителям ЦРУ материалы, позволившие выявить и арестовать завербованного КГБ охранника американского посольства, а также удалить из Москвы сотрудника диппредставительства, попавшего в активную вербовочную разработку советской контрразведки. Н. провалил также оперативную игру КГБ с американскими спецслужбами, которая успешно велась в течение ряда лет.
Н. отверг предложение американцев немедленно бежать на Запад, сославшись на оставшихся в СССР жену и больную малолетнюю дочь.
Контакт с ЦРУ Н. возобновил только в январе 1964 г., когда он вновь приехал в Швейцарию в составе аналогичной делегации. На этот раз он твердо решил остаться на Западе. Во время шести встреч с американскими разведчиками подробно информировал их об обвиненном в убийстве президента Дж. Кеннеди Ли Харви Освальде, ранее находившемся в СССР и предлагавшем свои услуги советским спецслужбам. Н. отверг вероятность вербовки Л.Х. Освальда КГБ и возможность участия советских спецслужб в организации убийства Дж. Кеннеди. Он рассказал также американцам об обстоятельствах ареста в Москве их агента О.В. Пеньковского (см. соотв. ст.).
В феврале по фальшивым документам через Германию Н. был вывезен в США, где содержался на конспиративной квартире в окрестностях Вашингтона. Ему был присвоен оперативный псевдоним Фокстрот.
Откровения Н. вызвали сенсацию в ЦРУ, руководителей которого особенно привлекала возможность использовать информацию о Л.Х. Освальде в публичном обвинении СССР в подготовке и организации убийства Дж. Кеннеди.
Особую позицию о Н. занял шеф службы собственной безопасности ЦРУ Д. Энглтон, соратник и друг Алена Даллеса, пользовавшийся непререкаемым авторитетом в американских спецслужбах. Изучив досье Н., Д. Энглтон пришел к заключению, что его побег инспирирован КГБ с целью дезинформации американцев. Выводы шефа службы безопасности главным образом основывались на том факте, что Н. сослался на свою неосведомленность о наличии в ЦРУ советского агента, о чем ранее американцам сообщил перебежчик A.M. Голицын. По мнению Д. Энглтона, в силу занимаемого в КГБ положения Н. не мог не знать об этом факте, в достоверности которого он, Д. Энглтон, не сомневался.
Под влиянием авторитета Д. Энглтона руководство ЦРУ приняло решение дальнейшую работу с Н. вести как с подставной фигурой и вынудить его к признанию двойной игры с ЦРУ.
В августе 1965 г. Н. был помещен в одиночную камеру с цементными стенами и полом, без окон. Он был в течение полутора лет лишен прогулок, возможности читать книги и знакомиться с прессой. Ему выдавали каждый день жидкий чай, кусок хлеба, немного супа и овсяной каши. Запретили курить, к чему он привык в течение 14 лет. Его подвергали многочасовым допросам, при этом часто применяли психотропные средства, от которых он в течение нескольких дней с трудом приходил в себя. Условия его жизни мало изменились и после того, как ему разрешили прогулки, без которых, как заключили медики, он мог умереть либо лишиться рассудка.
В таких условиях Н. продержали около 5 лет и выпустили из тюрьмы только тогда, когда стало очевидно, что выводы Д. Энглтона, находившегося под влиянием A.M. Голицына, ошибочны и подтверждения не получили. В ЦРУ не знали, что делать с перебежчиком, с которым они так обошлись. Серьезно обсуждался вопрос о его физическом устранении, однако Н. спасла утечка информации из американской разведки в Конгресс, куда для дачи объяснений был вызван шеф американской разведки. Последний признал ошибку ЦРУ в деле Н. и выслушал ряд нелицеприятных замечаний в свой адрес и в адрес возглавляемой им спецслужбы. Один из конгрессменов прямо заявил, что на протяжении целого ряда лет с «человеком, выбравшим свободу на Западе, обращались хуже, чем с животным».
Н. был окончательно «реабилитирован». Он получил компенсацию в размере 137 052 долларов. До настоящего времени проживал в США, номинально числился консультантом ЦРУ.