Нельзя было точно определить, сколько времени они находились в воздухе, или куда направлялись, или даже откуда взлетели, но они говорили достаточно, чтобы Фэрли мог узнать различные голоса и понять, что по крайней мере четверо из них находятся в самолете вместе с ним. Абдул, который управлял машиной; Селим, руководитель, говорящий со славянским акцентом; Леди, относящаяся к нему с профессиональной беспристрастностью; Ахмед, обладавший испанским акцентом и манерой вставлять в речь догматические клише.
Было трудно сосредоточиться. Он думал о том, что ему нужно в конце концов строить какие-то планы. Всплывали отрывочные воспоминания о мемуарах британских авиаторов времен второй мировой войны, которые в течение пяти лет разрабатывали невероятно изощренные планы побега из немецких лагерей для военнопленных: «Наш долг — бежать».
Но сейчас не было «нас», был только один Фэрли, и о побеге не могло быть и речи. В настоящий момент он ясно понимал, в чем состоит его долг — сохранить здравый рассудок. Он не мог требовать от себя большего, во всяком случае сейчас.
8:10, континентальное европейское время.
Лайм все еще сидел на ящике, когда в гараж вошел испанский полицейский в форме и жестом позвал его — вызывал Флот по радиотелефону. Лайм взял трубку в джипе испанской гвардии. Это был адмирал:
— Я думаю, вас следует поставить в известность: за дело берутся наши соперники.
Лайм вернулся внутрь несколько подавленный. Вмешательство агентов с другой стороны нельзя было предотвратить — русских, китайцев, бог знает кого еще. Допустим, удачливый албанский агент опередит тебя и вызволит Фэрли — а что, если албанцы примут решение оставить его у себя? Маловероятно, но такая возможность существовала; нам не нужно, чтобы одна шайка похитителей заняла место другой. Отсюда следует, что ты должен приложить все усилия, чтобы помешать соперникам узнать, что тебе стало известно. Это было не так легко, когда прослушивание линий связи вошло в обычай, а агентов противостоящих блоков разделяло в этой части света пространство не больше письменного стола. Это означало, что Лайм должен усилить контроль над средствами связи, использовать по возможности безопасные каналы, кодировать свои сообщения — рутинная работа, требующая дополнительных затрат времени.
Более вероятно, что фирмы-соперники заинтересованы в том, чтобы выручить нас. Если русская или китайская команда сможет спасти Фэрли, это будет победа, не имевшая прецедента для их пропаганды десятки лет — триумф, раздуваемый их рекламой, если не что-то большее. Но тем не менее нельзя было позволить себе сотрудничество с ними. Если ты берешь их в партнеры, то в любом совместном расследовании ты будешь испытывать задержку, от твоих партнеров потребуют советоваться с начальством и согласовывать каждое решение со многими инстанциями бюрократии.
Можно было бы надеяться на определенную поддержку союзников — в технических вопросах, в людях и средствах связи, но они так же вынуждены нести на себе балласт приказов своих властей, и в конце концов тебе нужно иметь свободу рук. Поэтому ты используешь всех и никому ничего не даешь. Очень скоро они начнут избегать Лайма, и он будет сталкиваться с сопротивлением там, где будет искать дальнейшую помощь.
Штат ЦРУ насчитывал сто тысяч сотрудников, из них двадцать тысяч агентов в полевых условиях, не менее тысячи из которых составляли агентурную сеть в районе Средиземноморья и были к услугам в любой момент, когда они могли понадобиться Лайму. Пока перед ними стояла задача проверить все связи и выяснить, какие слухи циркулируют в неофициальных кругах.
Английский моряк привел рыбака-баска в половине девятого. Рыбака звали Мендес; его улыбка казалась застывшей, словно он слишком долго позировал медлительному фотографу. Выцветшая синева глаз, немного отвисающий, но острый в углах рот — можно было подумать, что его беспокойная жизнь прошла в тревогах и разочарованиях. От него слегка пахло морем и рыбой. Он совершенно не говорил по-английски и совсем немного по-испански. Лайм еще два часа назад вызвал гвардейца, говорящего по-баскски; сейчас он подозвал его к себе и начал разговор.