— Нет, ты это?.. — Нина не могла взять в толк, что происходит. — Ты это, или с ума сошла или клад нашла?
— Клад! — ответила Зоя, оторвав взгляд от учебника. — Подругу… настоящую…
— Неплохо, — почесывая подбородок и пересчитывая выданные ей деньги, проговорила дочь.
— Ты подожди! Вот устроюсь на фирму, ты у меня учиться пойдешь. Нельзя же вот так, десять классов и все. Да еще привычку взяла с места на место бегать!
— Великое удовольствие продавщицей быть! Если бы еще в бутике каком-нибудь классном, а то химикаты в ледяном подвале продаю. Тоска!
— А закончила бы фармацевтический колледж, в аптеке бы работала. В белом халатике. Такие там девочки все славные…
— Не, в аптеке не хочу…
«А может, и правда, сказать Нинке, кто ее отец, да отправить в Данию. Она там пригрозит ему скандалом перед зданием посольства, тот струсит, пойдет на контакт… Пусть тогда ее будущее устраивает. Такая ленивая, такая наглая… — с внутренней неприязнью посмотрела Зоя на дочь. — Ладно, пока повременю, жаль ее все-таки, мало ли что ей в голову взбредет, еще за решетку угодит».
Зоя созванивалась с Лорой и сообщала о своих успехах. Вновь они встретились в мае. На предложение Ильховской отправиться вместе с ее друзьями в замок на Лазурном побережье Зоя ответила отказом.
— Глупая, ты же должна войти в мой круг, — втолковывала ей Лора. — Лучшей возможности для непринужденного знакомства, чем отдых, не найти. Легенду мы тебе разработали. Даже пыль в глаза пустим, скажем, что окончила Чикагский университет.
— Ой, зачем?
— Ну ты же там училась!
— Училась.
— А окончила или нет, никого не касается. Пойми, я хочу сделать все, чтобы ты вновь заняла достойное место в жизни.
И все произошло, как Лора и обещала. Непринужденное знакомство, очаровательный замок, путешествие на яхте…
С гибелью Лоры оборвалась надежда Зои на возвращение в прежний круг. Несмотря на отношения, возникшие между нею и Арсением, тот не захотел утруждать себя хлопотами. Он сослался на то, что Лора не успела подписать приказ о ее приеме на работу, и выразил ей по этому поводу сожаление.
Зоя попыталась сама устроиться на какую-нибудь хорошую фирму. Но там требовался опыт работы не менее пяти лет и рекомендации. Тогда она снизила планку и стала искать более или менее приличное место, но и там бы нужен опыт работы и те же пресловутые рекомендации. В результате, не имея копейки за душой, ей пришлось вернуться в ларек.
«Ничего, — думала она, — отработаю шесть месяцев, получу свою часть наследства и тогда разберусь, что и как».
— Вот и разобралась, — обреченно прошептала Зоя, — да еще так быстро. Спасибо, помогли… сволочи! Они все так устроены, как я мечтать себе не позволяю, и меня первую выбить решили. Ох, — осторожно приподнялась она с подушки. Провела рукой по забинтованному животу. И так ей жаль стало самое себя, что не смогла сдержать слез. — И отчего это считается, что жалеть себя нельзя. Других можно, а себя — нет. А кто мне ближе себя самой?.. — Зоя стала тихо всхлипывать. — Вначале думала, раз выпал мне удел из достатка в бедность перейти, буду жить насыщенной духовной жизнью. Ведь как считается, богатым за удовольствиями да развлечениями не до развития своей личности. А бедняк, он просто переполнен духовностью, она так и исходит от него. Глупость несусветная! Но я поначалу на все унижения, неудачи закрывала глаза. Отработаю, приду домой, включу музыку, слушаю, наслаждаюсь, наверное, не столько музыкой, сколько тем, что им, богатым, не дано такое тонкое восприятие музыкальных глубин. А потом стала задумываться, какой толк от моей мышиной духовности? Ложусь в постель не с мужчиной, а с томиком Фета… под ежевечерний мат соседей с верхнего этажа. Уши затыкаю и балдею от своей духовности. — Несмотря на седативные средства, принятые по указанию врача, заснуть Зоя не могла. Настолько взволновало ее собственное решение отказаться от своей доли наследства. — Я откажусь, а кто-то один из них изведет всех, присвоит себе Лоркино наследство и пустит его по ветру. Ох, тяжело!.. Вон Нинка меня дурой называет, а я не дура, я трусливая. Но если разобраться, чего я боюсь? Ну, убьют меня! Эка важность! Все равно не живу, а существую. Нет, конечно, можно и существовать, но только не догадываться об этом. Но беда в том, что многие догадываются. Пьют отчего? От веселой жизни? Наоборот, чтобы хоть как-то ее расцветить, — Зоя начала нервничать. Расчесывать руки, шею. — Надо разобраться хоть немного, а то не усну, — проговорила она. — Вот Достоевский… ведь практически в каждом романе — убийство… и в то же время все о душе, о Боге… то с умилением, то с проклятием… Значит, даже он, отрицая убийство, его же и допускает… — Мороз пробежал по коже, Зоя завернулась в одеяло. — А Толстой с его светлой гармонией… тоже допускает… — от этой мысли Зое стало страшно. Она не была сильно верующей и пришла к вере в Бога не сама, а восприняв, насколько удалось, эту веру через великих писателей. Они были для нее апостолами. Их стихи — молитвами. — Он же допустил убийство в «Крейцеровой сонате», — с ужасом подумала она, — и Анне позволил совершить насилие…