- Ничего… Будь я проклят, здесь велят вставать и ходить уже на другой день после операции. Но сейчас все о'кей,- сказал Удин. Облаченный в толстый белый халат, он лежал на постели.
- Отлично. Я пришел сказать тебе, что все кончилось.
- Поймали?
- Да как тебе сказать. Он умер…
И Хольмберг сообщил, что произошло.
- Вот это да, будь я проклят! И все это ты узнал из письма?
- Не совсем. Поговорили с его женой, с соседями - ну и постепенно сложилась более или менее полная картина.
- Он действительно собирался после покушения на Бенгта покончить с собой?
- Так написано в письме. Вот, смотри сам.- Хольмберг вытащил из кармана письмо и прочитал: - «…Выстрелив в Турена, я решил умереть. Погнал на машине в Мальме. Думал там пустить машину в море и исчезнуть, утонуть. Застрелиться духу не хватило. Но, выехав на шоссе, я увидел скопление горящих автомобилей и понял, что произошел несчастный случай. Тогда я до отказа выжал газ и врезался прямо в этот костер. Но неудачно, потому что снова очнулся, в больнице…»
Хольмберг опустил руку с письмом.
- И тогда он попросил нож, чтобы очистить апельсины.
- Гм,- буркнул Удин, разглаживая усы.- И за всем этим стояла ненависть… будь я проклят, странный мир… честное слово…
- Студенческий мир.
- Не только.
- Знаю, что не только.
3
Четверть часа спустя Хольмберг собрался уходить.
- Послушай,- начал Удин.
- Да?
- По-моему, вы с Севедом меня невзлюбили. Хольмберг застыл как вкопанный, но промолчал, ожидая, что еще скажет Удин.
- Уж больно вы ершились,- продолжал тот.
- Брось ты. Мы были измотанные и…
- Щепетильные? Из-за Бенгта? Хольмберг пожал плечами.
- Видишь ли, ты был слишком уж посторонний во всем этом, если тебе понятно, что я имею в виду.
- И чересчур много работал языком, да?
- Брось,- сказал Хольмберг.- Увидимся до твоего отъезда.
Он закрыл за собой дверь, спустился на лифте вниз и вышел на залитую солнцем улицу.