— Если же у меня не получится вывезти устройство, то…, - Завьялов строго поглядел на жену, — ты и дети сразу же покидаете Москву. Миранда и я остаемся. Добываем микросхему через заказ по Интернету. Проверяемся. Дальше мы придумаем, как вас найти.
Лев Константинович пытался упорствовать, мол, с семьей должен остаться их отец. «Приемный» дедушка им никуда не сдался!
Но после того, как Борис сказал, что, возможно, ему придется ни раз, и ни два, шарахнуть себя электрическим разрядом — сдался. «Лев Константинович, прости, но подобные испытания не для сердца отстучавшего свой сотый юбилей, — твердо сказал Завьялов. — Я — молодой мужик, я справлюсь, выдержу. Тебя разряд — убьет».
…Завянь спрыгнул со стены на мягкий дерн. Присел, бросил одобрительный взгляд на разросшуюся неподалеку «заразу из питомника»: верхушку елочки никто не обезглавил. А это, по мнению Льва Константинович — добрый знак: в системе безопасности ничего не поменяли. Никто в старого генерала не внедрялся, не считывал его мысли относительно прорехи в охраняемом периметре.
Пятясь, все время держа приметную верхушку в поле зрения, Борис стремительно дошел до куста-пирамиды — юркнул за него и отдышался, огляделся. Дальше, по словам того же Константинович начинался форменный бардак — «Дисней и Фонтенбло»:
— Если бы не датчики движения, — кипятился генерал, — эту «красоту» можно охватить, только столб посреди лужаек вкопав! Вкопав и обвешав его камерами! Но Паше, умнику нашему гламурному — не комильфо столбы втыкать!
— Папа не знает, что стать предателем может самый преданный охранник, — вступалась за папу Зоя Павловна.
— Ой, новость! охранники уже не подкупаются, а костьми ложатся! — фыркнул генерал, но развивать перестал, зачеркнул на листке обоев пририсованный охранный столб.
…Борис сидел за выстриженной из куста пирамидой и, прищурившись, глядел на две медленно поворачивающиеся камеры наблюдения.
— Один, два, три, четыре…
Камеры повторяли описанный генералом танец. Вальсировали в нужном ритме.
Как только Борис убедился, что повороты совпадают с вычислениями генерала, вставил в уши наушники от мобильного телефона, настроенного на работу диктофоном… Дождался, пока поворотные механизмы встанут в позицию под нужным углом и активировал, многократно прослушанную запись!
— На счет четыре поворот налево, курс на беседку, — раздался в ушах спокойный генеральский голос. — Один, два, три — пошел!
Борис проскользнул над землей как черная змея! Скатился под стену беседки, замер…
— Курс на скульптуру в излучине ручья. Опасайся дерева на одиннадцать часов — там датчик. Один, два, три…, восемнадцать — пошел!
Несколько часов, настроив один из мобильников на режим секундомера, Лев Константинович работал над этой записью. Закрывал глаза, представляя повороты камер на кронштейнах, держал в уме топографические складки местности, кусты, деревья, мостики, беседки…
Завянь видел, как по впалым вискам генерала скатываются крупные, тяжелые капли пота, но не позволял себе жалеть и отвлекать — Лев Константинович РАБОТАЛ. Пожалуй, только многоопытный разведчик мог справиться с такой задачей: мысленно объединить множественные факторы и провести человека мимо камер наблюдения по выверенной записи.
…- До горбатого мостика можешь идти спокойно. Под мостом снова активируешь запись. Удачи. Мы в тебя верим, Борис. Отбой.
Завьялов отключил диктофон. В путешествии по неглубокому рукотворному каналу был один слабый момент: через два десятка метров ручей изгибался в видимости человека, вышедшего на высокое парадное крыльцо. А решившего перекурить на улице охранника, Лев Константинович не мог предусмотреть. Как и не мог предугадать, как долго сикьюрити надумает отлынивать от работы: две сигареты выкурит, одну, останется луной полюбоваться, или две затяжки сделает и бегом обратно на пост? Потапов просто попросил молодого друга накрепко зазубрить несколько цифр: «Активируй запись уже под горбатым мостом, движение начинай, когда камера на углу дома встанет на девяносто пять градусов к подъездной дорожке, а камера над крыльцом уйдет налево от тебя на тридцать градусов».
…Завьялов, уподобившись нильскому крокодилу, извиваясь всем телом и прижимаясь к земле, сполз по пологому травяному берегу в ручей. Уже под охраной берегов чуть распрямился и, нагибаясь над самой водой, стараясь не попасть макушкой или выпуклостью рюкзака под датчики движения, побрел по скользким и илистым донным плитам.