Ден подошел к холодильнику и достал из него две бутылки пива. Открыв одну, он протянул ее мне, затем занялся своей. Я с жадностью приникла к горлышку, утоляя возникшую жажду, потом взяла стакан и налила в него остатки. Получилось, как обычно, с пенной шапкой.
После глотка на губах осталась пена, и я хотела ее стереть, но Ден мягко перехватил мою руку. Я не сразу поняла, что он хотел этим сказать, пока он не наклонился и не собрал остатки пены своими губами с моих. Все мои мысли сразу улетучились, и, обхватив его шею, я притянула его к себе, бездумно приникая в жадном поцелуе.
В душ мы отправились вместе — он просто обхватил меня за бедра и, приподняв, отнес в ванную, а мне нисколько не хотелось сопротивляться.
«Похоже, ты действительно влипла...» — почему-то прозвучало Марининым голосом в моей голове. Но я только мысленно отмахнулась, растворяясь в происходящем.
Глава 6. О недолгом счастливом периоде и первом тревожном звонке
Денис остался жить у меня. К счастью или наоборот — на это можно было смотреть по-разному, но одно точно — для меня скучными последующие дни не были. И в хорошем смысле, и в плохом.
Во всяком случае, моя интимная жизнь точно стала насыщенней. Трудно подобрать слова, чтобы выразить то, что происходило между нами в то время.
Пользуясь фразами из романов, которые из-за многолетнего конвейерного написания произведений с ужасающей скоростью становятся шаблонными, я могла бы сказать, что я плавилась от наслаждения во время близости с ним, что импульсы удовольствия пронзали меня, как электрический ток…
Однако все было не совсем так. Мое тело не было настолько чувственным, наибольшее наслаждение мне приносило само ощущение близости с ним. Тело тоже испытывало удовольствие, но на первом месте было другое…
Соединение с ним приносило мне эйфорию, но не завязанную на эрогенные зоны, они были тут почти ни при чем. Я впитывала его запах, движения, ритм дыхания и даже мимику. Во время близости я редко закрывала глаза, только во время поцелуев — мне нужно было видеть его лицо, чтобы прочувствовать каждое изменение на нем, именно тогда мой пик наслаждения наступал совместно с его экстазом.
Странным образом он тоже чувствовал мое настроение и угадывал, чего мне больше хотелось бы в такие моменты. Это был как будто эмпатический секс. Когда я была настроена на ласку, он был нежен, а когда мое желание было более жадным, то мог делать это грубо, сжимая и кусая за шею, проявляя нетерпеливость, которая сразу передавалась мне, усиливая ощущения.
Но иногда все было абсолютно иначе. Порой я заходила в комнату и видела, что он сидит с отстраненным видом, словно к чему-то прислушиваясь, с выражением грусти на лице. В такие моменты меня накрывало волной щемящей нежности. Я обнимала его, покрывала легкими поцелуями его лоб, лицо и шею, стараясь отвлечь его, убрать болезненную для меня тоску из его глаз.
Пару-тройку раз я заставала такую картину: он сидел на диване, наклонившись, обхватив руками голову, лицо его было напряжено — глаза зажмурены, зубы сжаты, скулы обозначены, между бровями хмурые складки. Тогда я забиралась на диван, садилась на колени позади него и обнимала, прижимаясь к его спине. Так мы сидели некоторое время, а потом Денис разворачивался и прижимался лбом к моему лбу. В эти минуты мне казалось, между нами происходит какой-то обмен энергией, плавно перетекающей от одного к другому.
Иногда я делала иначе. Если я видела, что его настроение становится нервным, то шла к холодильнику, открывала морозильную камеру и прислоняла руки ко льду. Когда их начинало ломить от холода, я быстро промокала влажную кожу бумажным полотенцем, подходила к Дену и прикладывала холодные ладони к его горячему лбу. Иногда он раздраженно отбрасывал их, а иногда стоял, прислушиваясь к своим ощущениям, после чего отнимал мои ладони от своего лица и целовал их.
Но не зря существует мнение, что в паре кто-то один всегда страдает больше. В данном случае эта роль была отведена мне. Часть меня понимала, что Денис не то чтобы был влюблен в меня, просто я оказалась в нужное время и в нужном месте, чтобы заполнить внутреннюю пустоту, избавить его от одиночества и непонимания. Другая же часть была поглощена им, растворялась в нем, как сахар в горячем чае, и не хотела слушать никаких доводов разума.
Как я поняла потом, проблемой стал и наш рабочий образ жизни. На момент встречи мы оба были уже безработными и испытывали потребность в средствах для дальнейшего существования. Но, как я уже упоминала, я плохо вливалась в коллектив и в нормы офисной дисциплины, к тому же мои профессиональные качества подходили далеко не для каждой работы. Кассиром в магазин я не могла пойти не только из-за опозданий, но и потому что с цифрами у меня всегда была беда. В школе мне хорошо давались только гуманитарные предметы, никаких усилий учителей и даже ясного ума и напора Марины не хватило для того, чтобы приобщить меня к искусству точных наук, — я была в них дуб дубом.