Но в ноябре стало холодать, и вместе с признаками приближения зимы изменения стали чувствоваться и в наших отношениях.
Осеннею горечью
Растекается в легких дым от костров,
Я хотела сыграть вничью,
Но проступила первая кровь…
Брызги красным по золоту —
Эта осень оставила каждому шрам.
Ты не чувствуешь холода,
Потому что холодным становишься сам…
Становишься сам...
Глава 7. О неумирающей надежде и втором тревожном звонке
Вторым тревожным звонком стало то, что Денис стал сводить к минимуму наше совместное времяпровождение: он все чаще сидел в отдельной комнате, слушал музыку или смотрел видео в наушниках, как бы отгораживаясь таким образом от меня.
Именно тогда я стала понимать на собственном опыте, как бытовуха разрушает творческую и романтическую атмосферу, сбрасывает с облаков на землю, разбивая и переламывая кости. Я понимала, что надо срочно что-то делать, но не знала, что именно. Никакие советы в интернете не подходили к нашей ситуации.
Советы психологов и псевдопсихологов, со статей которых я сама периодически делала рерайт, сводились к тому, что мужчина должен быть сыт и окружен заботой. Напротив этих пунктов можно было поставить галочки, хотя в глубине души я признавала, что Дениса это не очень трогало. Как я говорила, в еде он был неприхотлив, и путь к его сердцу вовсе не лежал через желудок. Беспорядок его тоже не напрягал, так что я сильно сомневалась, что ежедневное натирание полов внезапно сделает меня более привлекательной в его глазах.
Рекомендации также гласили, что нужно быть сексуальной. А вот с этим были проблемы... Я и так старалась каждый день хотя бы немного подкрашиваться, не ходила с грязной головой, и моя домашняя одежда была приличной — я не ходила в дырявом и растянутом, носила обычные шорты и футболки. Раньше у него не было претензий к моему виду, но теперь, наверное, были, ведь секса у нас давно уже не было.
На недостаток физического контакта Денис не мог пожаловаться — я часто могла сделать ему массаж плеч после работы, потрепать по голове, обнять, но это не меняло ситуации. Я не знала, как подступиться к этому пункту. В начале наших отношений его не отталкивало от меня ничего — ни бурный вечер накануне, ни припухшее с утра лицо, ни простая одежда и прическа. Почему-то я чувствовала — начни я внезапно расхаживать по дому в комплекте кружевного белья и накручивать волосы, то это вызовет только непонимание и насмешку.
Я никогда еще не ощущала себя настолько странной и далекой от нормальных людей. У меня вновь обострились комплексы, нажитые во время прошлых отношений, хотя сами те отношения давно уже поблекли и размылись в моих воспоминаниях.
Среди советов был и еще один важный пункт — интересоваться его делами и разделять его интересы. Мысли об этом вызывали у меня слегка истеричный смешок. Я отчаянно боялась признать тот факт, что, похоже, нас по-настоящему объединяли лишь музыка и рифмованные строки.
С тех пор, как он забросил творчество, я не могла найти к нему подход. На вопросы о том, как у него дела, он отвечал автоматически, будто лишь из вежливости отчитываясь о прожитом дне. Мои попытки снять с него наушники и посмотреть вместе хотя бы какой-нибудь фильм также не вызывали у него энтузиазма.
Иногда он уступал, и я получала счастливые моменты совместного времяпровождения. Потом он признался, что ему не нравится смотреть то, что нравится мне. Я была готова смотреть то, что в его вкусе, но после нескольких попыток он отмахнулся, не желая больше утруждаться нащупыванием точек соприкосновения. Мне ничего не оставалось, как отступиться и смотреть фильмы в одиночестве, хотя без него мне не хотелось даже этого.
Я не понимала: мы раньше могли подолгу разговаривать, шутили и смеялись над шутками друг друга, теперь же разговоры перестали быть непринужденными, а мои шутки не вызывали у него реакции, и казалось, даже раздражали. Неужели раньше он только притворялся? А если так, то что же мне делать? Пойти на курсы стендапа?
И все же я отчаянно надеялась на то, что все это временно. Я отказывалась верить, что все прежнее может просто взять и раствориться. Даже при таком отношении с его стороны, одна только мысль о том, что я могу потерять его, причиняла мне не только моральные, но и физические страдания: сердцебиение усиливалось, становилось труднее дышать, горло болезненно перехватывало и накатывал приступ паники.