Как все может просто взять и исчезнуть, когда я так любила его, пусть даже и никогда не говорила об этом? Он и сам прекрасно видел мою чуть ли не щенячью преданность, ни к чему было еще и перегружать наши отношения подобными словами. Мне же он тоже никогда такого не говорил, только меня это мучило, ведь я не могла знать, что на самом деле скрывается там, внутри его черепной коробки. Что за тараканы там скребутся?
Когда-то он делился со мной историями из своей жизни, порой сложными для восприятия, говоря, что только со мной может так откровенничать. Я хранила эти драгоценные воспоминания, утешая себя тем, что дверь в его сердце была открыта для меня, а значит, не должна была захлопнуться до конца. Все твердят, что из любой ситуации есть выход, а значит, и в этом случае он должен быть.
«Выход в окно — это не выход», — твердо сказала я себе, как-то поймав себя на том, что стою на балконе и рассеянно смотрю в одну точку под ним. Это не выход, но порой окно — это может быть вход. Нужно было еще подумать.
У интернет-психологов были и противоположные советы — заняться собой, саморазвитием, наполнить свою жизнь занятиями, чтобы стать интересной личностью. Но я не могла найти в себе других интересов, слишком поглощали меня терзания из-за происходящего, да и времени после работы и домашних дел у меня почему-то едва хватало на приведение себя в относительный порядок и попытки наладить разговор.
«Улитка ты моя», — сказала бы Марина. Я остро ощутила потребность увидеться с ней и поговорить, но она, кажется, на меня обиделась. В этом однозначно была моя вина: уже который месяц я думала только о Денисе и варилась в кипятке своих переживаний, меня попросту не хватало на кого-то еще, даже на подругу всей моей жизни.
На этом фоне ухудшилось даже мое физическое состояние — я испытывала постоянную усталость и трудности с концентрацией, что дополнительно усложняло мою работу. Ночами не могла заснуть. Раньше мы спали если не обняв друг друга, то хотя бы соприкоснувшись руками. Я привыкла расслабляться в кровати, погружаться в мирный глубокий сон, ощущая любимого и физически, и морально. Теперь он ложился поздно и часто отворачивался к стене, не предпринимая попыток меня обнять, если только я сама не лезла к нему, требуя хоть капельку ласки. Но даже тогда, заполучив его обнимающую руку, я сходила с ума из-за ощущения его отстраненности и засыпала с трудом.
А тем временем наступила зима — дни хотя и были однообразны и полны тягостных размышлений, но на удивление пролетали быстро. Денис стал вести себя еще хуже. Он с кем-то здорово поругался на работе, и его уволили. Я пока умудрялась держать ситуацию с работой на дому стабильно и была готова отдавать ему свои деньги. Для меня в этом не было в этом ничего плохого, ведь когда-то он помогал финансово мне, а теперь я могла помогать ему.
Если экономить на пиве и сигаретах, то на еду вполне бы хватило. На другие развлечения мы все равно не тратились, потому что давно никуда не ходили. Так было бы для меня даже лучше — я бы чаще его видела, и может, избавившись от стрессов на работе, он успокоился бы. Я уже воодушевилась этой идеей, но он отвергнул ее и быстро устроился в другую организацию, правда, уже просто грузчиком.
У Дениса не было профильного образования для офисной работы бухгалтером или IT-специалистом, да и, честно говоря, я не представляла его на подобной должности. Характером он обладал сложным, и ему было нелегко концентрироваться на том, что казалось для него скучным. Он так же, как и я, был гуманитарием и к тому же нуждался в физической деятельности в качестве разрядки. Сидеть весь день на стуле, печатать финансовые отчеты или программный код — это явно было не для него. Хотя в том, что ему интересно, он разбирался хорошо, например в программах по записи и сведению звука, в которых я понимала только самые азы.
Тут был парадокс. Работа грузчиком — хорошая физическая разрядка, но и минусов для его характера в ней было предостаточно. Денис не принял моих аргументов против. Я попыталась заранее подготовить себя к худшему и оказалась права. Теперь, когда Дену приходилось долгими часами погружать и разгружать тяжелые ящики и коробки, все пошло под откос.
Он совсем перестал контролировать процесс потребления никотина — выкуривал едва ли не вдвое больше, чем прежде, а пиво сменили более крепкие напитки. Часто приходил домой мрачный и злой после трудного рабочего дня. Кроме того, возвратились его прежние «приступы», когда он сжимал голову руками и морщил лоб, пытаясь отгородиться от воспоминаний и мрачных мыслей, нашептанных скрипучими голосами черепных тараканов, а мои прежние приемы с объятиями и холодными ладонями уже не помогали.