— Кажется, мне нужно поменять пароли? — наконец он первым разорвал тишину.
И тут я взорвалась. У меня в последнее время вообще удивительным образом начали перескакивать эмоции — от паники или нервоза, сопровождающегося неконтролируемой дрожью, до взывов ярости или приступов ревнивой ненависти, на какое-то время вытесняющих почти все остальное внутри меня.
Джеймс Барри, автор «Питера Пэна» писал про своих фей, что в них может помещаться в определенный момент только одно чувство — либо злое, либо доброе. Что они могут изменяться, однако изменяются целиком. Я, конечно, понимала, что на фею далеко не похожа и что вряд ли меня с ней кто-то стал бы сравнивать даже в момент поэтического настроения, но после таких эмоциональных всплесков почему-то вспоминала эти строки.
Короче говоря, я взорвалась.
— Только попробуй! И не надо мне тут изображать оскорбленную невинность! И насмешка твоя тоже неубедительна, оставь эти поднятые брови и поворот лица для своей подруги новой! Попробуешь меня обвинить? Меня? После всего, что я с твоей стороны наблюдала? Я и так слишком долго уважала твое личное пространство, а ты воспользовался этим, чтобы лить мне в уши свое паскудное вранье!..
Блин… Вот не хотела же, не хотела так начинать разговор. Не хотела же скандалить. Но было уже поздно: даже понимая какой-то, задвинутой временно на задворки разума, рассудительной частью, что все делаю неправильно, создаю преждевременную катастрофу, я уже не могла остановиться.
Вот надо же было ему так все начать — с этого обвинительно-насмешливого тона, который просто сразу сломал мои тормоза. Обвинений я еще ожидала, спокойные аргументы против них у меня были, но этой доли насмешки мои измученные нервы уже не выдержали.
— ...Насмехаться ты надо мной не будешь! Ясно тебе? Не будешь! Над своими приятелями новыми насмехайся, которые стояли и радовались, когда тебе морду били. А надо мной не нужно! Или…
— Или что? — прервал он меня, снова издевательски приподняв брови, однако голос у него все же изменился, слегка надломившись при вопросе и этим выдав его напряжение.
От этого неожиданного прерывания моя спасительная ярость вдруг ослабела. Я чуть было не сказала, чтобы в случае «или» он проваливал на все три буквы из моей жизни. И сказала бы как следует — убедительно, гневно и громко, если бы продолжила сразу свой поток спонтанной речи. Но теперь я почувствовала, что момент упущен и при этих словах мой голос бы тоже надломился.
Я быстро наполнила бокал водой и жадно осушила его в несколько глотков. Нужно было продолжать.
Сказала «а», говори и «б», Мария…
— Или выбирай своих новых друзей и уходи к ним. Или к ней, — я сказала это уже тише, даже почти ровным голосом.
— То есть так просто, да? Я могу развернуться и уйти?
Он, казалось, обрел уверенность и начал откровенно издеваться.
Но дело в том, что я не хотела изначально этого говорить, и не знала теперь, как вести диалог. Но отступать тоже было нельзя — даже я это четко понимала. Что ж, я, конечно, скоро сорвусь, буду много и очень горько плакать, но это будет чуть позже… Сейчас надо «держать лицо».
Блин, Марин, мне бы твоей поддержки… Хотя бы капельку…
— Можешь. Хоть сейчас!
Он вдруг как будто бы сдулся и даже немного сгорбился, утратив свою наглую позу и выражение вызова на лице.
— Ну что ты хочешь? Что я должен сказать?
Поднявшись, он взял сигареты и пепельницу с холодильника, затем снова сел и устало закурил.
— Не знал я, как тебе сказать все. Особенно после того, что было. Я знаю, какое у тебя непростое отношение к людям… — тут, перехватив мой взгляд, он поправился: — У нас обоих непростое отношение к людям. Но тебе сложнее.
— А тебе, значит, проще?
— По сравнению с тобой — да!
— То есть это твое милое общение с ней, от начала и до конца, — я снова начала закипать, — это просто твоя лучшая социальная адаптированность по сравнению со мной? Так это называется?!
— Да какое там милое общение? Что там такого? К чему ты придралась, я не понимаю даже? Ну в целом да, я тебе врал, на работе не задерживался — не всегда по крайней мере — шел после смены в бар. Причем не думай, что я там все деньги просаживал за стойкой. Пиво часто покупал по дороге, там просто тусовался. Они свои там, поэтому прокатывала такая история.