Кто-то взял меня за руку. Несмело так, неуверенно. Пальцы дрогнули от этого уже забытого ощущения, что выдернуло меня из очередного сна. Рядом раздался новый голос. На этот раз детский. Тихий, полный мольбы, отчаянья и надежды.
– Мама, я очень люблю вас. Знаю, что вы меня не любите, знаю, что не заслужил вашей любви. Но я обещаю, что обязательно исправлюсь. Я буду очень стараться, дабы стать в ваших глазах достойным сыном. Только умоляю, живите. Я очень прошу!
Я почти уверена, что на мою руку упали чьи-то горячие слёзы. От боли за этого мальчика конвульсивно сжалось сердце в груди и затрепыхалось, как припадочное, разгоняя по венам кровь. Мне отчаянно захотелось увидеть этого ребёнка. И белая пелена немного спала, открывая неясные силуэты, в том числе хрупкий детский совсем рядом. Кто же его мать? Почему в этом детском голосе чувствуется столько боли и одиночества? И почему он это говорит мне?
– Что ты делаешь здесь, сын? – раздался внезапно голос короля, ну или актёра, играющего его роль, и я даже рассмотрела очертания огромной мужской фигуры надо мной.
– Простите, отец. Я узнал… что случилось с матерью. И пришёл её увидеть. Почему вы мне ничего не сказали? А если бы она умерла, а я даже не успел попрощаться?!!
– Если бы она умерла, никто бы не успел, даже если бы были желающие. – с досадой заметил муж отравленной королевы. – Но она, как видишь, жива. И даже идёт на поправку. Нужно только ждать. Пойдём. Раз уж ты узнал всё сам, нужно поговорить.
– Хорошо, отец. – согласился… получается принц. Моей ладони коснулись чьи-то тёплые губы. – Поправляйтесь, мама. Я ещё обязательно к вам зайду.
От тоски в его голосе, к моему горлу подкатил горький ком, заставляя это самое горло чувствовать. Я всем существом рванулась к этой одинокой детской душе, как никогда желая обнять обиженного бессердечной матерью ребёнка, но смогла лишь слегка пожать его пальцы, вызывая удивлённый вздох.
Почему я ни разу не слышала и не видела ни маму, ни отчима, ни Катю, никого из моих родных? Почему именно ко мне обращаются, когда говорят о каком-то “её величестве”? Кто этот мужчина, чей голос так запал мне в душу? И чей ребёнок назвал меня мамой? Может это всё бред? Может я всё-таки умерла? Нет! Нет! Я жива. Я чувствую. Я дышу. Я почти вижу. Мама, мама, где ты?
Новый виток внутренней истерики, прервал звук чьих-то шагов. В поле зрения замаячил пока ещё нечёткий силуэт невысокого мужичка в странной коричневой одежде. Я не могла толком рассмотреть, но первые ассоциации были с какими-то средневековыми камзолами. А может и не средневековыми. Я в истории костюмов не сильна. Мой посетитель склонился над моим лицом, явно рассматривая, заставляя напряжённо ждать развития событий.
– Ваше величество, вы меня видите?
Это он мне? Что вообще происходит? А если мне, то как я должна ему ответить, если по прежнему не могу шевелиться. Может я в коме? Мой глюк с минуту молчал, а потом взял рядом с кроватью что-то, поднёс к моему лицу… и вытер мне щёки чем-то похожим на мягкую ткань.
– Не плачьте, ваше величество. Я не желаю вам зла. Слишком уважаю своего короля, а ваша смерть принесёт ему много проблем.
Он отложил салфетку, или чем он там мне слёзы вытирал, может даже и платком, и поднял надо мной обе руки. Правая замерла над головой, левая над сердцем, которое я внезапно почувствовала. А дальше произошло то, что укрепило во мне мысли о галлюцинациях. Его ладони засверкали. Вот честное слово, от них начал исходить мягкий белый свет, повергая меня в настоящий шок. Куда я попала?
– Ну что ж, вам уже значительно лучше, ваше величество. Но вы и сами это, наверное, чувствуете. Его высочество утверждает, что ваши пальцы дрогнули, когда он держал вас за руку. Может, если я тоже это сделаю, вы сможете хоть как-то дать понять, что осознаёте происходящее. – он разговаривал вроде бы со мной, но вместе с тем будто бы сам с собой, напоминая своим бубнежом странного учёного. Но эта его идея мне нравилась. Не то чтобы я сильно хотела подержаться со своим глюком за руки, но это давало шанс хоть на какое-то двухстороннее общение. Если только я смогу снова пошевелить пальцами.
Прикосновение к руке теперь ощущалось гораздо чётче. Но как-то странно. Как будто, рука не моя. Что за бред в голову лезет? Но тем не менее, я чувствовала и это радовало.
– Прошу простить мне моё своеволие, ваше величество. – попросил мужчина, обхватывая мою ладонь, не плотно, а так чтобы точно уловить малейшее движение.
Что простить? Своеволие? Это ж за кого меня принимают? Ах да. За королеву.
– Итак. Если вы меня слышите и понимаете, пошевелите, пожалуйста, пальцами. – начал этот странный сеанс общения глюк в коричневом камзоле. Я напряглась внутренне, сконцентрировав всё своё внимание на руке. Нужно пошевелить! Нужно!