Время летит ополоумевшей птицей. Никто не знает, куда именно. Я сижу на кухне один, пялясь в ночь. Вот уже и 2000-ый год наступил, а я сегодня опять... За старое... И снова хочется поговорить - да не с кем. Не с родителями же! Потрепался пару часов по телефону с Олегом, и хорош. Побеседую хоть с тобой, мой читатель.
А ведь у меня, представляешь, теперь трезвая девушка. И в первый же день - вернее, бурную ночь - нашего общения я проинформировал её о своём нехорошем пристрастии. Но это её не остановило. Видимо, слишком легкомысленно она восприняла сказанное, не осознала толком. А зря. Не знает ещё, с какой заразой связалась. Я не стал её глупо и беспардонно обманывать, клянясь в том, что "никогда больше..." Сказал, что очень хочу завязать, что устал, что хочу измениться в корне - может быть, не сразу, но навсегда. И что она очень мне нужна в этом нелёгком деле. Всё это правда, но сегодня я опять сорвался.
Олёг, сучонок, притащил дозняк, и я не устоял. Ситуация простая, банальная, старая как мир. Но в отличие от недавнего прошлого, когда я просто взял бы и вмазался, теперь я был вынужден зашифроваться не только от родителей, но и от моей новой спутницы жизни. И я проявил завидную силу воли, отложив заветный баян в тайник до момента своего возвращения с прогулки. Для меня была бы ужасна ситуация провала, обнаружения ею в моей крови следов препарата. Конечно, я умею держать себя в руках, но чем черт не шутит - вдруг она меня пропалила бы. Тогда это явилось бы для меня огромным социальным поражением и крахом надежд на ближайшее выздоровление.
И я героически отгулял с девушкой Катей несколько часов, зная, что в тёмном укромном уголке моего подъезда таится эххх! Целый куб отборного. Но всё когда-нибудь кончается, закончилось и гуляние. Причём ни один мускул не дрогнул на моём лице во время этой прогулки. Ничем я не выдал смятения своих чувств.
Как я бежал! О, боги! Это был стремительный полёт. Влетев в подъезд, лёгким изящным жестом выцепил я из тайничка предмет вожделения и, выбрав этаж поспокойнее, со второго раза, матерясь на чём только свет стоит, залил драгоценный нектар в излюбленный веняк на бочине левого запястья.
Последний раз. Последний ёбаный раз в своей засраной и великолепной жизни.
???
ЭПИЛОГ.
Всё мне позволительно, но не всё полезно;
всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною.
(Апостол Павел, 1 Коринф. 6,12).
Время летит вперёд ополоумевшей птицей - летит по бесконечной линии, параллельной поверхности земли, летит теперь уже без малейших падений и взлётов, но от этого ничуть не менее быстро.
Сейчас, когда я пишу эти строки, между мною теперешним и мной тогдашним - образца 98-99-ого годов - пролегла девственно чистая контрольно-следовая полоса двух с лишним лет стойкой ремиссии. Но память моя, часто вопреки моему желанию, на редкость бережно хранит образы людей и событий, оставшихся там - за этой всё расширяющейся полосой душевного карантина. Оставшихся, смею полагать, навсегда.
О нет, братья и сестры, я ни о чём не жалею. Я сам, вполне осознанно выбирал свой путь, и далеко не всё оказалось отвратительным на этом пути, и далеко не все встреченные мною оказались подонками. Может быть, именно поэтому я и нашёл силы и время дописать эту книгу, переселив на её страницы мир разрушительной, но весьма яркой и увлекательной болезни, в котором я прожил два года - именно потому, что уверенность в невозвратимости для меня этого мира растёт и крепнет с каждым прожитым мною трезвым днём.
Два года. Это много. Чуть меньше 1/11 прожитой мною жизни. А так как год жизни нарка приравнивается к нескольким годам жизни трезвого здравого гражданина, то этот срок для меня велик, очень велик. Разительно поменялся за это время описываемый мною в этой книге мирок "великих мечтателей". Полупьяного тролля Ельцина сменил более строгий и зоркий выходец из "конторы", и государственная система успела подзакрутить гайки, заставив банки неслабо подорожать, что не замедлило сказаться на житие-бытие "системы" шировой. Винт из дешёвого и всем доступного ширева, из демократичного дворового наркотика превратился в достаточно дорогостоящее удовольствие. Таким образом, теперь те, кто винтился в плотном графике, более не могут себе этого позволить по деньгам, а те, кто с финансовой точки зрения могут себе позволить винтиться часто, ещё пока не дошли до той стадии зависимости, когда столь частое винтилово желанно и даже необходимо. Поэтому сейчас многие из тех, кто в принципе винтится, делают это нерегулярно, от случая к случаю. Правда, старые провинченные хиппи-хроники хитры на выдумки, и помимо привычной уже тефы в ходу теперь и некая "колда" - более разрушительная для организма, чем винт, эфедринсодержащая бодяга на основе то ли "Колдакта", то ли "Колдрекса".