Лучи восходящего солнца за окном играют в волнах океана. А я не могу оторвать взгляда от матраса, на который упал луч и осветил то, чего я не увидела вчера ночью. Простыня сбилась, и, оказывается, весь матрас – в каких-то мерзких грязных пятнах! А я на нем спала! Вскакиваю с кровати в ужасе, бегу в душ. И тут обнаруживаю, что нет воды. Ору на Алехандро. Он пытается меня успокоить…
Хозяин перетаскивает мои чемоданы в комнату на первом этаже. Наконец мне удается помыться.
На завтрак у меня яблоко.
– Яблоко из Москвы. Эй! Его надо помыть! Я его не мыла!
Алехандро смеется:
– Помыть яблоко! Ха-ха-ха!
Ломает яблоко пополам. Свою половину съедает. Я мою пол-яблока, очищаю кожуру, ем.
Он смотрит взглядом влюбленного сумасшедшего.
– У тебя такой красивый рот!
Уже жалею, что сделала татуаж губ.
Начинаю подозревать, что Алехандро убьет меня, если я стану собираться улетать в Москву. Продумываю, как бы улизнуть от него. Держу вещи наготове. Должен же он хоть когда-нибудь отвлечься. Мне будет достаточно двух минут, чтобы отпереть дверь и выбежать на улицу.
Интересно, где на Малеконе ближайший полицейский?Пришла эсэмэска от мужа: как долетела? Как устроилась? Почему не пишешь?
Знал бы ты, милый, где я. С ума бы сошел.
Я представила, как муж дрожащей рукой набирает номер своей мамы. Он с ней постоянно советуется, по любому поводу. Если они возьмутся за дело, меня, конечно, спасут. С вертолетами и полицией, со скандалом между посольствами и, возможно, с разрывом дипломатических отношений между странами. Но как это будет унизительно!
Нет уж. Сама вляпалась, сама и буду выкручиваться.Я с нежностью смотрю на фотку мужа на экране айфона. И отвечаю: «Милый, отдыхаю прекрасно! Остановилась в гостинице. Отсыпаюсь. Выхожу только обедать в ближайший ресторан».
Пока я пишу смс, Алехандро дико вращает зрачками, его белки краснеют.
Он не офигевает от моих гаджетов, как другие мальчики.Зашел хозяин касы и попросил мой паспорт. Алехандро объяснил, что все касы контролирует специальный комитет по защите кубинской революции. Надо заполнить специальную бумагу и записать паспортные данные постояльца.
Возвращая паспорт, хозяин касы потребовал оплатить проживание за несколько дней вперед. Цена явно была завышена, и я сказала об этом Алехандро.
Он пояснил, что сейчас пик сезона.
Я дала требуемые деньги, двадцать куков в сутки. Но мне хотелось бы и распоряжаться оплаченным пространством.
– Я желаю побыть одна! – заявила я.
– Для тебя это слишком опасно, – объявил мой гид. Фотоаппарат и кошелек он без лишних разговоров забрал у меня и положил к себе в карман: сумку, мол, со всем ее содержимым у тебя могут вырвать из рук. – У меня надежнее будет. – Он пытается поцеловать меня в губы. – Я не хочу, чтобы ты жила одна и гуляла одна.
Я отворачиваюсь:
– Раньше я гуляла одна, это совершенно безопасно!
– Раньше – другое дело. Теперь ты со мной. Меня здесь все уважают.
Алехандро оказался очень придирчив к моей одежде. Забраковал половину вещей. Блузки – слишком прозрачные: топы – слишком открытые; юбки – слишком короткие или с разрезом. Все это недопустимо.
– Ми рейна, латино пипл постоянно дрочат! Они смотрят на тебя и дрочат!
– Прямо на улице?
– Конечно, прямо на улице! Идут по тротуару, руки в карманах, и дрочат. Сидят, читают газету, а под ней дрочат. Смотрят в окно на улицу и дрочат. «Эй, как тебя зовут? – спрашивают и дрочат. Одной рукой здороваются с тобой, а другой дрочат! Ты не успеешь сказать, как тебя зовут, а они уже кончают: «Очень приятно!»
И он показал жестами, как латино пипл одной рукой здороваются, а другой – стряхивают сперму на дорогу и вытирают ладонь о джинсы.
– Я не понимаю, почему латино не женятся и не занимаются любовью дома с женой, как все люди.
– Кубинские женщины – все проститутос! Они хотят только денег! Они любят не мужчин, а их деньги! А латино пипл – бедные, им остается только дрочить.
У меня нет сил спорить, я хочу выйти и поесть.Он, довольный, прогуливается по улицам, покручивая на пальце ключи от касы, и крепко держит меня за руку.
Складывается впечатление, что в Гавана-Вьехо его знают все полицейские. Они с уважением жмут ему руку. Говорят только по-испански, на все мои слова кивают и мне тоже жмут руку.
Я теперь присматриваюсь: не дрочат ли полицейские? Ясного ответа не получила.
Алехандро хвастается, таская меня по городу, как ребенок, которому купили котенка. Гладит меня, целует в нос, расхваливает всем мою фигуру, волосы. Без конца повторяет, что кожа у меня такая белая, что светится в темноте, и такая нежная, что, когда целуешь, остаются синяки.