– Ну ты даешь! У тебя же муж!
– А что муж?! Он журналист, он может выплеснуть все свои проблемы на бумагу. Он, кстати, получил повышение за материал про больных детей. Он вошел в десятку лучших журналистов года. Он по уши в работе. Он выступает на канале «Культура». Он придумал отличный способ убегать из дома, сидя за письменным столом… Он кулмен… А переписываться время от времени с Педро не кульно, да?
– Так ты с ним переписываешься?!
– Ну, должна же я была извиниться, что не пришла на свидание.
– И что он тебе пишет?
– Он пишет, что молит Бога, чтобы увидеть меня снова. И что ему больше ничего не надо.
– Ну, ты же понимаешь, что у этого твоего афрокубинца совершенно другой менталитет. Мне знакомый рассказывал, что один его друг как-то пришел к кубинской проститутке, а у нее мужик спит в кровати. Она говорит: «Не беспокойся, это мой муж, он сейчас уйдет». Будит мужа. Тот просыпается и действительно уходит. Она раздевается, достает из-под кровати горшок, мочится в него и говорит: «Я готова!» Ну, он, конечно, сбежал. Не смог… Ты знаешь, что на Кубе зарплата десять долларов в месяц? Они все проституцией зарабатывают.Так прошли осень и зима.
Я мыла полы в Ванечкиной комнате и во всей квартире родителей мужа, покупала им продукты и лекарства.
Свекровь увлеклась гаданиями и предсказаниями с помощью маятника и поняла, что Ванечку сглазили. И нас всех сглазили тоже.
Она ревновала Ванечку ко мне и уверяла, что от общения со мной он заболевает.
Я старалась не раздражать ее, перестала дневать и ночевать у них. Ставила свечки в церкви. Пыталась найти какую-нибудь работу, чтобы отвлечься. Раньше, до рождения Вани, я писала юмористические тексты для телешоу. Но теперь у меня не получалось шутить смешно. Все проекты, в которых я начинала работать, закрывались.
Одной бессонной ночью решила овладеть какой-нибудь новой профессией, например, стать дизайнером.
Проявила активность, уговорила знакомых доверить мне ремонт с перепланировкой. Наняла рабочих, придумала проект и за три месяца сделала ремонт «под ключ». Друзья были в восторге и предложили мне построить им загородный дом.
Я составляла сметы, получала пачки денег, закупала стройматериалы и нанимала строительные бригады. Рабочие халтурили, кидали меня, случалось, исчезали, взяв задаток и побросав инструменты.
Белорусы кочевряжились и набивали цену, работали хотя и сносно, но с проколами.
Узбеки соглашались на любую работу за любые деньги, но получалось у них неважно.
Самыми адекватными оказались украинцы. Они были сговорчивы, работали четко. Правда, один раз эти ребята подрались, один рабочий проломил голову другому, и весь объект оказался залит кровью. Но потом украинцы все убрали за собой.Совсем уже безнадежными были русские. Они никогда не приходили на объект вовремя. Выезжая утром, появлялись через несколько дней, объясняя, что попали в немыслимые пробки, пережили аварии, отказ двигателя и семейные драмы. Чаще всего они бесследно исчезали после закупки материалов. Расценки у русских в десятки раз превосходили самые максимальные сметы, но ни одна работа, выполненная ими, не была качественной. Трубы текли, стены трескались, доски вырывала с корнем какая-то неведомая сила. После окончания работы у русских всегда оставалась гора неиспользованного материала, так как закупали они все с запасом, на авось.
Рекорд поставил один прораб, толстяк с лицом наглого двоечника, который кинул меня на шесть тысяч долларов. Взял аванс по договору и исчез.
Фирма оказалась липовой, по месту прописки найти прораба не удалось.
Я обратилась в суд, чтобы вернуть деньги и остановить толстого двоечника, вставшего на скользкую дорожку.
Несмотря на все эти трудности, я готовилась сдать друзьям дом в назначенный срок. Даже сделала небольшой ландшафтный дизайн: вымостила дорожку кирпичом, оставшимся от незадачливых печников, и посеяла газон, дабы облагородить территорию после стройки.
И вот, когда объект был практически готов, а суд почти выигран, Ванечка, тяжело вздохнув, умер.Последнее время он тихо угасал. Я понимала это по его измученному взгляду и нездоровому румянцу на щеках, по хрипам, которые вырывались при дыхании. Я даже не удивилась, когда позвонил отец мужа и сообщил о смерти Вани.
Я прислушалась к себе и обнаружила, что не чувствую ничего. Вообще ничего.
– Тебе не стоит ехать, – уговаривал муж, – они уже вызвали кого надо.
Но я конечно же поехала: неужели я так ничего и не почувствую? Ведь УМЕР МОЙ СЫН.
«Это что же я теперь, женщина, у которой умер сын?» – спрашивала я себя.
И не чувствовала ничего.