— ¿Qué pasó aquí? — спросил старший. Вроде понятно — спрашивает, что произошло.
Я прокашлялся, сглотнул, и выдал:
— N-no sé n-nada. Est-t-t-taba c-c-aminando… hacia c-c-casa… y m-me… at-t-tacaron.
Они переглянулись. Молодой фыркнул. Конечно, шёл домой, никого не трогал, напали — и всё тут.
— ¿Este tipo tartamudea?
— Parece que sí. Vámonos.
Тартамудеа — это я, заика. Люди с изъянами здесь считаются не только второсортными, но и заразными — никто не хочет с ними связываться.
Они сели обратно в машину, и уехали, даже не проверив, всё ли со мной в порядке.
Я ещё несколько секунд стоял посреди улицы, потом медленно высыпал песок из носка, встряхнул его и сунул обратно в карман.
*quiero, puedo, tengo, necesito… — Я хочу, я могу, я имею, мне нужно…
**Arriba, dormilón — Вставай, соня.
***¿Dónde estabas, idiota? ¿Qué te pasa? ¡Te dije a las siete! — Где ты был, идиот? Что с тобой? Я же тебе в семь сказал!
****Pues qué bien. ¡Vamos! Limpia esto. Luego ordena los frascos. Y después… — Отлично. Пошёл! Убирайся. Потом расставь банки по местам. А потом…
*****¿No comes carne? — Ты не ешь мясо?
******¡Para! ¡Ahora mismo! — Перестаньте! Сейчас же!
*******— ¿Este tipo tartamudea?… — Parece que sí. Vámonos. — Этот парень заика?… — Похоже на то. Пошли.
Глава 4
Альварес был настоящим капиталистом. Ничего, что мелким, но принципы блюл. Мне он платил ровно столько, чтобы хватало на скудную кормежку, и, при известной сноровке, на одежду, прикрыть срам. Так что в моей хибаре даже местные летающие прусаки — тараканы-кукурачи, не селились. Им у меня просто нечем питаться. Что там у аптекаря было с Люсией, я пока не разобрался. С одной стороны, она грамотная и с характером. В принципе, читать здесь умеют многие. Но уметь работать с документами — это уровень повыше. Но почему она терпела домогательства аптекаря, а не ушла в другое место? Судя по кое-каким намекам, дело было в долге. Сколько, за что — не знаю. Моего испанского для таких вещей пока не хватало.
И посетителей он очень чётко разделял — одним кланялся, разговаривал, заискивая, на других внимания не обращал. Даже за пользование телефоном — большой редкостью в бедном районе, требовал деньги.
Очередное нападение Альвареса на Люсию случилось ближе к концу работы, ровно через месяц, как я очутился в Гаване. Я имитировал уборку, время от времени шелестя веником по полу. Тут самое главное — не показывать, что освободился, постоянно изображать бурную деятельность. Тогда и придирок будет меньше. Вдруг из кладовой, в которой хранились лекарственные компоненты, послышалась возня. Уже привычное «Basta!» эффекта не возымело. Треснула ткань, аптекарь что-то отрывисто сказал, на что получил ожидаемое «No!». Упала коробка, но атака продолжалась. Мулатка как-то совсем уж жалобно пропищала ¡Déjalo ir!' — требовала отпустить, но, видать, сбавить обороты у распаленного мужика не выходило. Вдруг вспомнил ту самую камеру, куда нас напоследок напихали как селедку в бочку — многие там вот так беспомощно попискивали, умоляя отпустить.
Что делать? Подождать, пока всё кончится? Но слишком уж жалобной и бессильной была последняя реплика. Никто её не отпустит. И дело даже не в насилии — оно отвратительно, но переживаемо. Речь о рубеже. Преодолей его Альварес, и решит, что имеет право. Аптекарь это понимает. И девушка понимает. И аптекарь понимает, что девушка понимает. Пожалуй, стоит вмешаться. Понятно, на чьей стороне. Лишним будет вспоминать, кто ко мне был добр.
Я тихонечко прошел мимо, в основной зал, краем глаза заметив широкую спину аптекаря, полностью закрывавшую Люсию от моего взгляда. Вроде меня никто не услышал. Резко открыл входную дверь, так что колокольчик жалобно тренькнул, покашлял для уверенности, и убежал на улицу. Мне мешкать нельзя, за несколько секунд надо добраться до черного хода. Там я сделаю вид, что только что выносил мусор.
Даже если будет пожар или наводнение, даже если Альвареса парализует — услышав колокольчик, он поползет в зал, чтобы не пропустить клиента. И сейчас, как бы не стучала ему в виски похоть, аптекарь всё бросил и пошел. Пока он там разберется, Люсия успеет ускользнуть.
Я вернулся с черного входа, производя побольше шума. Прошел по коридорчику, осторожно выглянул из-за стеллажа. Люсия стояла, прислонившись к стене, её плечи дрожали. Одной рукой она придерживала разорванное на груди платье, другой закрывала лицо. Из-под пальцев просачивались тихие всхлипывания, будто голодный котенок из последних сил просит поесть.
— Lucía, ven co… conmigo (1), — вполголоса позвал я ее.
Она непонимающе посмотрела на меня, и я помахал рукой. Девушка кивнула и пошла за мной. Куда её спрятать? Да в том подвале, где я очнулся. Туда Альварес ходит крайне редко. А если на дорогу бросить… да хотя бы швабру, точно не сунется.