Оплеуху он мне отвесил просто так, походя. Но толкнул при этом сильно, если бы не стена, я бы улетел далеко. Рявкнул, чтобы работал получше, и пошел в каморку, которую называл своим кабинетом.
Надо бы его отвлечь, и желательно сосредоточить мысли на одном. Пора уже применить свои знания и, как собирался, устроить экстренное очищение организма аптекарю.
Выбор средств был прост для сведущего человека. Сначала даем лошадиную дозу фенолфталеина. Его можно добавить в еду. В кофе не получится, потому что порошок плохо растворим в воде. Подействует всё часов через шесть. Максимум — десять. Весёлая ночка ждёт тебя. А потом, когда всё успеет всосаться, цинковый купорос. Это вывернет аптекаря наизнанку. Весело будет смотреть. Я даже пол потом вытру с удовольствием. Зато мысли все только об одном.
Рвотное и слабительное лежат в открытом доступе, в обычном шкафу, который не запирается даже на подобие замка. Меня он во внимание не берет — вряд ли Луис в его понимании способен на что-то более умное, чем мытьё полов. Впрочем, запри их Альварес в самом охраняемом сейфе с сильнодействующими, преградой это вряд ли стало бы. Уборщики знают всё. А уж где хранится ключик от такого вкусного места, я узнал чуть ли не в первый день. И заглянул туда, конечно же. Надо знать, что здесь есть в наличии.
И вдруг из кабинета начальника раздались крики. Не сказать, что их оттуда никогда не было слышно, ссорились аптекарь с Люсией часто, но сейчас… Как-то очень уж интенсивно. Начал, как водится, Альварес:
— ¡Zorra! Забыла, кто ты такая⁈ Будет, как я сказал!
Что-то неразборчивое в ответ от Люсии, а потом к нечленораздельным крикам, из которых в основном можно было разобрать ругань, присоединились удары. Сначала глухой звук ладони по щеке, потом — что-то тяжелое с грохотом упало на пол. Стул? Люсия вскрикнула и закашлялась, как будто её ударили в живот. Альварес, хрипя и захлебываясь словами, кричал что-то бессвязное:
— Ты будешь моей! Слышишь⁈
Он явно утратил всякий контроль, орал и наверняка бил, уже не разбирая куда. Люсия захлебнулась плачем, что-то умоляюще повторяя, но это лишь раззадоривало его ещё сильнее. Сомнений не оставалось: Альварес слетел с катушек окончательно.
Какой там цинковый купорос? Надо валить хряка, пока он не убил девчонку. Или не переломал половину костей. Что ж его на ней заклинило?
Когда кто-то входит в аптеку, то обычно видит там мужчину, как правило, аккуратно одетого, в галстуке. В большинстве случаев он вежливо заговорит с посетителем, даст совет, если возникли затруднения. Возьмет рецепт, и скажет, когда будет готово лекарство.
Но мало кто задумывается, что в его руках — самая настоящая смерть. И это не фигура речи. Кто готовил яды для Екатерины Медичи? Кто продал Пуришкевичу цианистый калий, которым тот пытался отравить Распутина? Кстати, в том случае фармацевт оказался на редкость бестолковым: продал негодный товар и не дал инструкции по применению. А может, наоборот — был очень умным. И совесть имел.
Аптекарь вообще-то не убийца. Но иногда ему приходится защищаться. Особенно если он слаб, особенно если против него сила, злоба и безнаказанность. Не для удовольствия. Не для мести. Просто потому, что иначе он не выживет.
Руки сами достали из заветного уголка под стойкой ключ, и шкафчик с надписью на старой доброй латыни «Venena» тихо открылся. Внутри не густо. Что тут у нас? Стрихнин — не пойдет. Цианиды — тоже. Как и мышьяк. Надо что-нибудь без вкуса и запаха, мощное, но чтобы не вызвало подозрений. Наперстянка? Чудесное средство. Но действовать будет медленно, несколько дней. Кантаридин? Видать, Альварес балуется изготовлением лекарств от бородавок. Вернее, борется с нежелательными беременностями. Или помогает пожилым сеньорам продолжать познавать радость любви. Вот этого добра много не надо, и эффект почти мгновенный. На вскрытии ничего выдающегося, язвы в желудке, полнокровие. Это если в морг повезут. У нас тут добрые католики. И всегда можно списать на неосторожность: сеньор в летах собрался повысить тонус, не рассчитал дозу. Бывает.
В воде только плохо растворяется. Нужен жир. Tostada cubana — гренки, жаренные в масле. Альварес их поглощает килограммами. Я бегал за ними десятки раз в кафе за углом. Не пожалею сегодня собственных средств.
Но сначала порошочек. Ступка, пестик, вещество. Сколько тысяч раз я это делал? Даже соскучился. Так, не до воспоминаний! Ссыпать полученное в пергаментную бумагу, свернуть её в кулёчек. А теперь склянку назад в шкаф, запереть, ключ на место, посуду помыть, протереть, и сделать вид, что ее никто не трогал.