— Люсия! — воскликнул я, и бросился к ней.
Она обернулась, её глаза расширились от удивления. Затем на её лице появилась широкая, счастливая улыбка. Она тоже бросилась мне навстречу. Мы обнялись крепко, так, будто не виделись целую вечность. Я чувствовал её тело, её запах, её тепло. И в этот момент все тревоги, все опасности, все проблемы, казалось, отступили на задний план. На нас, наверное, все глядели, но мне было все равно. Пусть смотрят. И завидуют!
— Луис! — прошептала она, её голос был прерывистым от волнения. — Я так рада тебя видеть!
— И я тебя, — ответил я, нежно целуя её в щеку. — Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала?
Она отстранилась, её лицо стало серьёзным.
— Мне пришлось бежать, Луис, — сказала она. — Через пару дней после того, как ты уехал. БРАКО… Они приходили в мамин дом. Слава Богу, я была в аптеке, мне тут же сообщили.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. БРАКО. Наверняка Алехандро раскололся, и они пошли по адресам.
— С мамой все в порядке? Они её не забрали вместо тебя? Я слышал, БРАКО начал брать заложников.
Люсия покачала головой.
— Нет, Луис. Она успела уехать — поехала в деревню, к родственникам. Будто знала, накануне… Там ей будет безопасно.
Я облегчённо вздохнул. Хотя бы одна хорошая новость.
— И что ты теперь будешь делать? — спросил я.
— Здесь пока чем-нибудь займусь. Еще ничего не известно. Но мне выделили комнату в одном доме. Здесь, недалеко. Там есть… там даже есть ванна! — она улыбнулась. — И я так давно не принимала горячую ванну.
Я рассмеялся. Кто о чем, а Люсия о чистоплотности. Ванна. Горячая вода. После всех этих недель в лагере, с его холодными умывальниками и отсутствием элементарных удобств, это казалось раем и мне тоже.
— А я ужасно голоден, Люсия, — сказал я. — Ты не знаешь, где здесь можно пообедать?
Она взяла меня за руку.
— Пойдем ко мне, — предложила она. — Я приготовила рис с фасолью.
Я почувствовал, как в животе заурчало. Рис с фасолью. Простая еда, но сейчас она казалась мне самой желанной на свете.
— Хорошо, — сказал я. — Только мне надо отпроситься у Пиньейро.
Я нашел Красную Бороду, который всё ещё стоял рядом с джипом, что-то объясняя молодому повстанцу. Он повернулся ко мне, подмигнул.
— Что, Луис? Уже нашел свой сюрприз? — спросил он, и в его глазах блеснуло озорство.
— Да, сеньор. Очень приятный сюрприз. Могу я отпроситься до утра?
Мануэль лишь усмехнулся.
— Иди, Луис. Отдыхай. Ты это заслужил. В восемь утра жду здесь.
Слишком легко он согласился. Чует моё сердце, аукнется это мне.
— Спасибо, сеньор Пиньейро, — сказал я, и бросился обратно к Люсии.
Дом, где жила Люсия, оказался довольно скромным, но чистым и уютным. Небольшой, одноэтажный, с внутренним двориком, засаженным цветами. Очень похож на тот, что я купил в Гаване. Внутри — две комнаты, кухня и санузел. И, самое главное, ванна.
— Ну, что, Луис, — сказала Люсия, входя в комнату, — сначала ванна, а потом еда. Или наоборот?
— Ванна! — не раздумывая, ответил я. — Горячая. Я так давно не мылся по-настоящему.
Она засмеялась.
— Да уж… Пропах ты костром сильно. Хорошо. Тогда я пойду разогрею еду. А ты… наслаждайся. А я после тебя.
Я зашел внутрь. Уборная была небольшой, но чистой. В углу — старая чугунная ванна, с облупившейся эмалью, которую я быстро наполнил горячей водой. Она пахла хлоркой. Я сбросил с себя одежду, которая уже, казалось, приросла к телу, и погрузился в тёплую воду. Боже! Это было блаженство. Горячая вода обволакивала тело, снимая усталость, смывая пыль и грязь лагерной жизни. Я закрыл глаза, наслаждаясь каждым мгновением, каждой каплей. Это было такое простое, такое земное удовольствие, о котором я мечтал все эти недели. Быть чистым — это такая привилегия по нынешним временам… Впрочем, я помнил и другие времена, похуже этих.
Я долго лежал в ванне, почти не двигаясь, лишь изредка пошевеливая пальцами ног. Казалось, что я растворяюсь в этой воде, что все мои проблемы, все мои страхи уходят, уносятся прочь. Время остановилось.
Спустя некоторое время я услышал голос Люсии.
— Луис? Ты не уснул там? Еда уже остывает.
Я открыл глаза. И в этот момент почувствовал, как она подходит к двери. Она чуть приоткрыла её, и я увидел её лицо. Красивое, смуглое, с чуть припухшими губами. В её глазах играли и беспокойство, и смущение, и что-то ещё, неуловимое, но притягивающее.
— Нет, не уснул, — ответил я, стараясь говорить спокойно, хотя никакого покоя уже не чувствовал.