Команданте докурил сигару, бросил ее на землю, и спокойно шагнул назад. Я был поражен. С каким пренебрежением он относился к опасности, с какой будничной обыденностью воспринимал угрозу смерти. Будто не в него стреляли, а в кого-то другого, незнакомого.
Спустя полчаса поиски прекратились. Стрелка не нашли.
Меня, понятное дело, не пригласили на совещание. Я, как и другие рядовые повстанцы, стоял снаружи, прислушиваясь к обрывкам фраз, доносившимся из небольшого домика. Окна там открыли, чтобы собравшиеся не задохнулись в сигарном дыму, и кое-что было слышно. Голоса были приглушенными, но я уловил несколько ключевых слов: «Гавана», «наступление», «координация». Стало ясно: Фидель задумал наступление на столицу. Наверняка он собирался штурмовать город, а не вести переговоры.
Вскоре совещание закончилось. Командиры, с серьезными лицами, выходили из палатки, что-то быстро обсуждали. Фидель, его взгляд был сосредоточен, коротко переговорил с Пиньейро, что-то указал на карте. Затем Барба Роха подошел к нам.
— Идемте, Луис, Яго, — сказал он, его голос был низким, но в нем чувствовалась энергия. — Сначала нам заехать в одну колонну. Выходим с ним на позиции.
Мы сели в джип. Я рядом с водителем, Сантьяго опять на заднее сидение. Пиньейро повел машину по другой дороге, петляющей между деревьями. Через полчаса мы добрались до небольшой колонны, которая уже готовилась к выдвижению. Человек тридцать, не больше, в основном вооружены винтовками, но пара человек были с автоматами. У них имелся даже один ручной пулемет. Зато почти все одеты в американскую форму без знаков различия. Наверняка повстанцы закупили где-то по дешевке.
Вот так, с корабля на бал попали. Ехали по какому-то ерундовому поводу, а попали в самый замес. И Барба Роха, недолго думая, решил поучаствовать в веселье. Нас спрашивать никто не стал.
Командир колонны по имени Карлос, совсем молодой, лет двадцати с небольшим хвостиком, явно бывший военный, скептически посмотрел на мой кольт, и велел выдать винтовку. Лучше бы спросил, сколько раз мне доводилось из нее стрелять до этого. Думаю, ответ «ни разу» его вряд ли вдохновил бы. Мне дали старый, но ухоженный карабин Маузер. Подергал затвор, пересчитал патроны. Самое последнее дело идти в бой с не пристрелянным оружием. Сердце забилось быстрее. Страх. Я никогда не был на войне. Но я видел ее последствия.
Сантьяго, заметив мое состояние, подошел ко мне, хлопнул по плечу.
— Не бойся, Луис, — сказал он, его голос был спокойным и уверенным. — Это нормально. Только дураки ничего не боятся. Главное — хоть что-то делать. Просто иди вперед, смотри по сторонам, поддерживай ребят огнем. Стреляй в ту же сторону, что и остальные, и не высовывайся. А то у меня сегодня никакого настроения копать тебе могилу нет.
Я кивнул, пытаясь взять себя в руки. Дышать глубже. Не показывать страха.
Мы двинулись вперед, медленно, осторожно, пробираясь сквозь густой подлесок. Ночь уже опустилась, и в лесу царил полумрак. Я крепко сжимал карабин, прислушиваясь к каждому шороху, каждому звуку. Через час мы вышли на опушку леса. Впереди, в свете редких фонарей, виднелись позиции правительственных войск. Два блокпоста перед въездом в небольшой городок — колючая проволока, мешки с песком, часовые.
Карлос отдал приказ, и несколько повстанцев, рассредоточившись, открыли огонь. Залп, еще один… Я тоже нажал на спусковой крючок. Отдача больно толкнула в плечо, ухо заложило. Как-то я забыл, что приклад надо посильнее прижимать. Я увидел, как пули впиваются в мешки с песком, поднимая облачка пыли.
Но сражения практически не было. После нескольких выстрелов с нашей стороны, один из солдат, стоявший на посту, вдруг поднял руки. Затем другой, третий. Над баррикадой показались белые тряпки. Солдаты сдавались. Только офицер, что-то крикнув своим подчиненным, бросился бежать в сторону, но никто не стал его преследовать.
Мы вошли на позиции. Солдаты, большинство из которых были совсем молодыми парнями, стояли с поднятыми руками, их лица были бледными, испуганными. В их глазах читалась усталость и нежелание воевать. Повстанцы, не церемонясь, начали собирать оружие.