– Ублюдок! – звенящим голосом крикнул он, – подойди, не бойся! Я ничего не вижу, а он – хромой! А у тебя нож!
Ответа не прозвучало. Бульдог сопел. А Серёжка ждал, комкая в кармане платок. Ему, в самом деле, очень хотелось, чтобы маньяк попытался пробить ножом пилотскую куртку, а затем вырваться из его, Серёжкиных рук. Тогда бульдог вцепится, а уж там Олег прибежит с лопатой, но было тихо.
К Жоффрею вдруг подошла собачка. Они обнюхались и запрыгали. Это их поведение показалось Серёжке странным. Со стороны дальнего угла дома раздался голос молодой женщины.
– Боня, Боня! А ну, отстань от Жоффрейчика! Он болеет!
Боня отстал. Но Жоффрей захрюкал с нотками недовольства – мол, опять влезла не в своё дело! Собачница подошла, дымя сигаретой.
– Привет, Серёга!
– Привет, – произнёс Серёжка, узнав Маринку, стройную медсестру с наглыми глазами. Она жила со своими родителями, детьми, вечно пьяным мужем и спаниелем здесь, в наркоманском доме, рядом с которым погиб несчастный Малыш. Серёжка с нею дружил. Они очень часто гуляли вместе. При подходящей погоде любили выпить и покурить, сидя на заборчике в глубине какого-нибудь дворового закоулка, среди кустов, в которых шныряли их собачонки.
– Кому это ты кричал? – спросила Маринка. И в этот миг заметила Малыша. Пока она на него светила мобильником, отгоняя свою собаку, Серёжка всё рассказал. Она пришла в ужас и близоруко прищурилась на проулок, белевший под фонарём.
– Там никого нет, возле школы! Может, Жоффрея что-то ещё встревожило?
– Нет, он видел убийцу, – очень уверенно заявил Серёжка, – этот урод просто отошёл в тень, не знаю, что ему ещё нужно.
Маринка вздрогнула и, визгливо подозвав Боню, взяла своего питомца на поводок.
– Да будь они прокляты, эти твари! – пробормотала она, выдёргивая из пачки новую сигарету, – чёртовы живодёры! Убийцы! Изверги! Надо что-то делать, Серёженька! Ведь Малыш – это уже пятый!
– Шестой, – уточнил Серёжка, – и тем ломали хребты, а его зарезали.
Впечатлительная Маринка тихо заплакала. Тут вернулся Олег с лопатой. Сказав Маринке, что её новые сапоги ей очень идут, он начал копать могилу. Была половина третьего ночи. Скрежет лопаты мрачно заворожил даже юмориста Боню и оптимиста Жоффрея. Оба они стояли, не отрывая глаз от Олега. Пока Малыш не был погребён, царило молчание. Лишь когда Олег охлопал лопатой холмик, Маринка вытерла слёзы и проронила:
– Парни, это ужасно! Как нам их остановить?
– Сначала надо их встретить, – сказал Олег, постучав лопатой по стволу тополя, чтобы сбить грязь, – а как это сделать – знает один Жоффрей.
Взглянув на Жоффрея, Маринка с Боней молча направились к своему подъезду. Олег, выслушав рассказ Серёжки о том, как Жоффрей опять зарычал, решил прогуляться с лопатой по близлежащим дворам и улочкам. По его словам, одежда убийцы могла быть в кровавых пятнах. Простившись с ним, Сережка с Жоффреем пошли домой.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Войдя в квартиру после курения на площадке, Рита и Света взялись за разбор вещей. Их было не очень много, а все шкафы и комоды в обеих комнатах оказались весьма вместительными, поэтому девушкам удалось минут за пятнадцать опустошить половину сумок. Они решили передохнуть. Рита, наполнив ванну тёплой водой, в неё бултыхнулась, а дверь оставила нараспашку. Света уселась пить чай на кухне. Восьмиметровая удалённость не помешала им разговаривать.
– Дура! – бесилась Света, грохоча по столу кулаком, – зачем ты сказала, что у нас есть животные?
– Что за бред? – удивилась Рита, – кому я это сказала?
– Хозяйке той отличной квартиры на ВДНХ! Именно по этой причине она и не перезвонила нам!
– Ну, и ладно! А как, по-твоему, я должна была поступить? Она у меня спросила, есть ли у нас животные? Я сказала правду.
– Какие, тварь, у тебя животные? Глисты, что ли?
– Нет, я просто забыла, что у нас больше нет котёнка! Он ведь мне снится каждую ночь.
Света молча сжала свои довольно крупные кулаки. Теснота ввергала её в отчаяние. Впрочем, крохотной была кухня, прихожая и одна из комнат, а вот вторая комната оказалась очень даже просторной. Как раз в неё Света и вселилась, поскольку именно Рита, на её взгляд, была виновата в том, что им отказали на ВДНХ.