И чаще всего помирали как раз приезжие.
Так вот однажды один юнец, что был падок до математики и прочих исчислений, задумался в попытках найти хоть какую-то закономерность в таинственных смертях. Он размышлял так: вначале замертво падали жители, потом, когда о проклятии города прознали во всём королевстве и началась туристическая волна всяких дуралеев, семеро из десяти умерших были родом из других мест.
Парнишка самого себя потерял, пока пытался найти хоть что-то общее между первыми жертвами и последними. Какой-то знак, какую-то ниточку. Ходил к семьям погибших и к знакомым приезжих, спрашивал: куда ходили, с кем говорили, в последнии отчаянные разы даже спрашивал, как и с какой интонацией разговаривали жертвы в несколько дней до смерти. Всё было бестолку.
В конце концов молодой человек решился поехать в соседний городишко, до которого дня три пути на повозке, да поспрашивать там. Мол, может там будет что-то общее с показаниями из его города. Однако и там его ждало разочарование.
Прошатавшись с недели три по такому же грязному и мрачному городу, паренёк окончательно потерял силу духа и отправился домой. Денег, спертых у учителя, осталось совсем немного, так что об официальном сопровождении можно было позабыть. В таких случаях всегда оставались одинокие старцы, иногда целые семьи или просто мало берущие кучеры, следующие по нужному тебе пути. От официального сопровождения такие повозки отличались полной незащищённость от лесной нечисти, но нынче очень солнечно, так что можно и рискнуть.
Наш юный друг вышел за ворота города да побрёл по дороге, в надежде встретить того, кто мог бы его подвезти. Попытайся он найти повозку сразу в городе, то с него оплату содрал бы даже слепой дед, у которого поводья в руках не держатся.
Всё шёл он и шёл, в душе терзаемый мысли о том, что не хочет возвращаться. Пусть город за спиной абсолютно такой же, однако над ним не висит дух смерти. По крайне мерее, не сильнее, чем обычно. Удручённо понурив голову и отрешившись от мира, паренёк не услышал топота копыт.
Хотя, буду с вами честен, его и не было.
Вот шёл он себе и тут внезапно за его спиной раздаётся цокот, а через секунд пять его чуть ли не сбивают. Юнец поначалу попричитал себе под нос, но особо грубые слова проглотил. Как-никак это его шанс до дома в хоть каком-никаком комфорте доехать!
Оглянувшись на повозку да рассмотрев кучера, было решено включить всю свою силу убеждения и найти все крохи наглости, на которые способна его душа. Кучер выглядел довольно милым человеком. Стариком его не назвать, но и мужиком тоже нет. В мыслях паренёк назвал его молодым дедом, с чего тихо хихикнул себе под нос. У того была приятная, мягкая улыбка, немного уставший взгляд синих глаз. Такие глаза, пожалуй, освещают дорогу в ночи пополам с луной, вечно с ней соревнуясь.
На первую же просьбу подвезти до города кучер согласился и махнул на почти пустую повозку за спиной. Малец радостно запрыгнул, ну и двинулись они в путь.
Сразу же последовал стандартный разговор: что такое дитя делает на дороге, от куда и куда идёшь, как звать, что, старик, везёшь и т.д.
В итоге малец перебрался на сиденье рядом с кучером да принялся рассказывать о своей математической напасти, которая завело его так далеко от дома и всю душу всколыхнула. Рассказал о первой смерти, о последней, что застал, о городе и о попытках жителей вычислить негодяя, ну или какую силу неведомую приручить. Кучер послушал, понимающе покивал, снял свой древний плащ да накинул на мальчишку, поддерживающе приобняв одной рукой.
В конце концов малец успокоил напрашивающиеся слезы отчаяния, глубоко подышал, пришёл в себя. Стоило выговориться – тут же полегчало. Дабы отвлечь юношу от горестных мыслей, кучер спросил:
- Расскажи-ка мне, парень, как живёшь, с кем, о чём мечтаешь и что сделал для исполнения мечты. В общем, поведай мне историю своей жизни.
Малец замялся, не зная, как интересно рассказать о скучной жизни ученика единственного учителя в городе, да всё же начал с самого начала: о сиротском приюте и внезапно появившемся таланте к исчислениям. Ну а там слово за слово, и он уже остановиться не мог. Всё рассказывал и рассказывал, даже когда язык начал еле ворочаться. И когда стемнело – говорил и говорил, вспоминая чуть ли не каждый день, удивляясь мимоходом - как это он всё помнит. Да не замечал он, что с пути кучер сошёл, не замечал, как светятся глаза его потусторонним светов, не замечал, как пигментная кожа рук в миг стала упругой. А когда колдовство прошло, парень очутился в самой глуши лесной, в темноте непроглядной, даже свет луны сквозь кроны не пробивался. Только глаза. Ярко-синие глаза пламени дьявольского.