- Что…Кто вы? – дрожащим голоском спросил парниша, выдыхая облачко пара и подняв глаза на кучера, пытаясь высмотреть хоть что-то кроме двух точек синего пламени.
Кучер, казалось, улыбнулся. Этого не было видно, но тишина стояла такая, что было слышно, как растянулась кожа вокруг его губ.
- Я всего лишь старый чародей, мой молодой друг. Да голод меня сокрушает неведомый. Не утихомирить его ни самым отборным мясом, ни утолить самой чистой водой, ни набить мне желудок всякими заморскими яствами. Да и не в желудке мой голод поселился. То голод душевный. Так много колдовал, что в итоге всю свою душу и растерял. Теперь вот приходится питаться чужими. Даже бонус к бессмертию есть – молодость! Знал бы раньше, раньше и изменил бы свой рацион. Да не всё так просто. Душу просто так не заберёшь, мне должны её отдать. Ты умный малый, должен понимать, что благодаря методу проб и ошибок я дожил до ночи этой. Понял спустя несколько попыток, чуть не кончившимися для меня смертью, что душу отдают тогда, когда историю свою рассказывают. Вот и ты мне её рассказал. А как начал, так я уже наслал ворожбу на язык твой, чтоб не замолкал, чтоб слова лились из тебя как вода из осеннего неба. Точно такое я творил и с многими до тебя, да ты уж понимаешь, о чём я. Тебя вон как это всё тронуло, что аж в другой город побрёл в писках ответов. После того, как я выслушал твою историю, нашёл в ней ключ для души твоей и понял её суть, моя очередь рассказать немного о себе, чем я сейчас занимаюсь, а ты сидишь будто воды в рот набравши. Это всё я, дааа. Колдовством твой язык теперь тихо сидеть во рту заставляю, да конечности твои онеметь попросил. Когда знаешь душу, так просьбы твои она с радостью выполняет, боится огня моего дьявольского. Но, думаю, хватит, истории друг друга мы услышали, так что засыпай-ка.
Два огонька исчезли.
Кроны расступились, луна проникла в лес, трава зашелестела, живность начала ползать. Ночные цветы распустились, таинственным светом освещая поляну, на которой никого не было. Следы от повозки исчезли за вновь выпрямившейся травой, тут же примятой волчьей лапой.
***
Утром в городе иссох очередной человек.
Да даже не человек, малец ещё. Лет пятнадцать, не больше. Сошёл с повозки у врат деревянных, пошёл по дороге куда глаза глядят и у порога учителя своего свалился. Видевшие его говорили, что взгляд у юнца был такой, какой бывает у тех, кто тайны мироздания открыл. Шёл чуть ли не в припрыжку, посвистывал, хотя до этого топтался у главных врат где-то с минуту, да с таким лицом, будто жабу проглотил. Потом, словно опомнившись ото сна, побежал домой. Ну и не добежал, как вы знаете. Последние искорки в нём догорели.
Конец