Этот ужас, не дал мне уснуть той ночью, я просыпалась в полной уверенности, что она под кроватью или в шкафу, или стоит на улице возле дома…
А утром я рассказала маме. Она, конечно, выслушала, а потом сказала то, что говорят 99% родителей: не бывает никаких ведьм. Я настаивала, я описывала снова и снова, я была уверена в том, что видели мои глаза. Она не спорила больше, лишь равнодушно пожимала плечами, но я чувствовала, что мне не верят, что меня бросили один на один с этим страхом и с этим испытанием.
- Рина…, - я сжал ее руку, она рассеянно сжала мою в ответ. Она всё еще была там, в стране воспоминаний.
- Эта ведьма преследовала меня всё лето и часть осени, пока однажды после школы я не зашла с подругами в магазин за сладостями. Мы покупали чипсы, леденцы на палочке и прочую ерунду, на которую дети тратят карманные деньги. Тогда еще не было таких супермаркетов, по крайней мере, в нашем захолустья, так что мы стояли возле прилавка спиной к выходу. Дверь открылась, колокольчик звякнул, я инстинктивно повернулась… в магазин зашла она – та самая ведьма. Она была молодая, стройная, длинные волнистые темные волосы, и это лицо… оно как будто взорвалось изнутри, понимаешь? Не знаю, как объяснить, но череп был деформирован, как и все черты лица, и кожа как будто в рытвинах…
Она снова вздохнула и покачала головой.
- «Ведьма» уверено прошла к полкам и стала набирать крупы или что-то еще. Мои подруги повернулись вслед за мной, остолбенели, начали пялиться.
- Девочки, - твердо одернула нас продавщица и добавила, явно, чтобы привести нас в чувство, - вы что-то еще хотели?
Мы покачали головами и медленно вышли. Всю дорогу мы обсуждали, что с ней могло случиться, думали, что она инопланетянка, я сказала, что считаю ее ведьмой, моя подруга Алина сказала, что это наверняка радиация, ей мама рассказывала про Чернобыль. А дома я не выдержала и рассказала маме о встрече в магазине.
Рина хмыкнула и дернула бровями. И столько разочарования было в этом коротком движении, что я почувствовал неприятную тяжесть в душе. В тот день она окончательно утратила веру в волшебство, то есть, повзрослела.
- Можешь поставить последний рубль и выиграть – она не была ведьмой, конечно, нет. Мама усадила меня перед собой и объяснила, что это племянница нашей соседки по району, что прошлой осенью она попала в страшную аварию и потеряла родителей и сестру. Она чудом выжила, но ее лицо… Мы ведь жили не в Голливуде, а в крошечном провинциальном городке, и ее тетя, к которой она вынуждена была переехать, не ворочала миллионами, так что такой эта девушка останется на всю жизнь.
Порыв ветра швырнул в стекло порцию брызг, Рина подняла на меня ледяные глаза, в глубине которых я видел боль, так бывает всегда, когда дети понимают, что в этом мире есть вещи страшнее троллей и ведьм. Я хотел снова взять ее за руку, но не решился под этим ледяным взглядом, сейчас она была недоступна для тепла, сейчас ее душа стала Арктикой.
- Вот в тот день всё волшебное вокруг меня и во мне рухнуло. Я вдруг поняла, что не являюсь неуязвимой, что если прыгну с крыши – упаду и разобьюсь, и стану как эта девушка. Я поняла, что мир плоский и злой, что в нем нет правил, нет чести или наград за добродетель. Однажды ты выходишь из дома и теряешь близких в аварии. Однажды утром ты смотришь на свое лицо в последний раз, а дальше на тебя будет смотреть чудовище, под маской которого всё та же молодая девушка, понимаешь?
- И нет волшебства, чтобы вернуть ей семью или красоту. Нет феи-крестной, а волшебство мог бы сотворить толок мешок денег, но в этом подлом мире они не падают с небес. Есть реальность, из которой ты не можешь выбраться, как из ловушки, и ее реальность такова, что за всю жизнь она не заработает столько, чтобы поехать на другой конец земли к высокооплачиваемым врачам.
- Да, - кивнул я, так и не решаясь прикоснуться к ней, как будто холод, идущий от нее, мог обжечь или убить. – Я видел немало таких историй.
- Не сомневаюсь, - холодно ответила она, - а насчет твоих размышлений, в них ведь прозвучал скрытый вопрос, так? Верю ли я… верю. Верю, что есть что-то волшебное, неуловимое, прекрасное и ужасное, верю, что чудеса живут где-то. Где-то, но не здесь. После того дня я просто не могу обманывать себя, здесь, рядом с нами, в городах, нет ничего, что выходило бы за рамки телевизионных репортажей или законов рынка. Здесь правят другие силы, люди убили волшебство, если оно и было, заменив его политикой, экономикой и общественным мнением.