— Что значит, ногу сломала? — Ник свел брови к переносице.
— Забей…
— Нет повода ревновать меня к ней и к кому-либо еще. Я же здесь с тобой, значит, они уже в прошлом и не стоят твоего внимания.
— А когда уедешь в Москву? Я тоже окажусь чем-то прошлым и несерьезным?
— Скажешь тоже! Откуда вообще такие мысли? Ты это другое, ты же знаешь.
— Откуда мне знать…
— Все, давай, прекращай, — умоляюще смотрит на меня глазами, которые немного увлажнились и стали еще красивее. (Цвет его глаз зависит от его настроения.) Сейчас на меня смотрят две радужки насыщенного цвета, что-то между серым и голубым. Из всех его оттенков, этот мой самый любимый.
Он подходит ко мне так близко, не оставляя между нами пространства даже для воздуха. Это меня хоть и нервирует, потому что мы договорились в школе так не делать, но все, что мне сейчас хочется это, чтобы он обнял меня, да так сильно, чтобы клетки не только наших тел, но и душ перемешались воедино.
— Если бы мы были сейчас дома, или где еще наедине, я бы тебя обнял, — будто прочел мои мысли, — и поцеловал бы… В общем не дал бы твоей милой головушке плодить внутри себя всяких тараканов.
Просто обними.
и пусть все знают, что мы вместе. Что у нас все более, чем серьезно.
Мне так хочется в это самой поверить. Хочется быть уверенной в нем, в нас.
Но кони — все скачут и скачут, а избы — горят и горят.
Или это стихотворение ни к тому месту?
— Мир? — смотрит на меня Никита, все также прожигая меня изнутри своим взором.
— Угу, — говорю я, и просто ухожу, не дождавшись, что он скажет еще.
32
Ник
В последние дни отношения с Никой стали немного напряженными. Я так понимаю, с того самого дня, когда была потасовка с Варей. Она-то приближалась, то тут же отстранялась, как будто в ней шла борьба нескольких ее разных субличностей.
Это меня сильно извело, учитывая, что все это происходило накануне выпускных экзаменов, из-за которых и по учебе увеличилась нагрузка.
Качели у нас и раньше были, но в этот раз я стал переносить их более болезненно, потому что знал, что мне есть что терять.
— Ты меня тоже бросишь, как Варю, потому что я превратилась в неуравновешенную истеричку, которая хочет контролировать каждый твой шаг.
— Я это перенесу. Заслужу твое доверие, чтобы ты, наконец, успокоилась. Но не затягивай с этим, хорошо? Нервы у меня тоже не казенные.
Я покорно терпел ее гигантских тараканов, которые, казлось, плодились день ото дня все больше. То списывал на ее юный возраст, то понимал, что после всего что было, я должен заслужить ее доверие. Однажды она должна осознать и поверить в то, что кроме нее мои глаза вообще никого не видят. Она всегда в моей голове. Она всегда под моей кожей. И крепко засела где-то в глубине душе.
Как-то Тимур задавался этим вопросом: Почему среди множества красивых, умных и харизматичных людей, мы выбираем кого-то одного? Одного единственного. Да, тут разве можно логически ответить на этот вопрос?
Сегодня был день выпускного. Последний, мать его, день школы.
Но настроение все равно было паршивым.
Ника уже неделю гостила у своей бабушки загородом, а еще через неделю улетела к другой в Италию.
Не знаю, помнит ли она об этом дне и своем обещании?
Пока я страдал, пытаясь завязать галстук, в дверь постучали.
— Да-да, войдите, — отзываюсь я на стук, при этом, не отвлекаясь от борьбы с аксессуаром на своей шее.
— Ты такой красивый! — вдруг я слышу голос… Ники.
— Ты приехала? — я порываюсь подойти к ней, чтобы обнять, при этом пытаясь понять, является ли ее приезд намеком на наше очередное примирение. — Как ты? — тихим голосом, будто боясь спугнуть, обращаюсь я к ней,
— Все нормально, — улыбаясь, отвечает она мне, стреляя при этом своими умопомрачительными зелеными глазами. — Ты как? Смотрю, уже во всю заряжен. От тебя глаз не оторвать. И как тебе идут классические костюмы, кто бы мог подумать.
Она походит ко мне ближе и начинает поправлять мой галстук.
— Ты его неправильно завязал.
— Да, как-то так? Я же смотрел в Интернете. Мне казалось, что правильно. А ты откуда знаешь, как нужно?
— Папа научил, я на нем и тренировалась. Говорил, что понадобится, когда выйду замуж за какого-нибудь дипломата. Почему именно дипломатам он отдавал свое предпочтение, я так и не узнала, — говорила Ника и при этом не отрывалась от своего дела.
Пока она поправляла мой галстук, я стоял и смотрел в зеркало напротив нас, в котором мы в полный рост отображались. Хотел запечатлеть в памяти этот момент.