* * *
Но чем лучше выглядела девушка, тем больше был недоволен Дюк Стивенсон. На работе за что бы она ни взялась — все оказывалось сделано не так. Причем, ладно если бы это была критика по существу. Так нет!
То он придирался к ее отчетам, то врал, что говорил Кьяре сделать по-другому, а когда она возразила, Дюк сказал, что запишет девушку на медкомиссию проверить слух. Причем наличие коллег в кабинете его ничуть не смущало, а как будто только подзадоривало. Кьяра вся сжималась, а спорить или огрызаться боялась.
Она уже вздрагивала всякий раз, стоило им одновременно оказаться в одном помещении. У нее просто пускались руки.
Буквально вчера он назвал девушку растяпой, а сегодня прицепился к ее кофточке. После тумана пришла изнуряющая июньская жара, и Кьяра появилась в пансионе в блузке с открытыми руками. Подобное носило большинство сотрудниц, и воспитанницы тоже перешли на облегченную форму. Но Дюк направился прямиком к ней, широким размашистым шагом, так что в коридоре все принуждены были отскакивать по стенам и сказал:
— Как называется эта кофта?
— Не знаю… — девушка смутилась, — Просто кофта…
— Наверное, безрукавка, — предположил Дюк, — Ты ж безрукая, так что должно быть все же безрукавка.
И тут же в коридоре Стивенсон в третий раз отдал ей бумаги на переделку.
Своим поведением он напоминал ей ребенка. Пытливого, но ограниченного в своем развитии, и поэтому злого…
Победа все же в этот день осталась за Кьярой. Маленькая победа, но все же. Когда после обеда она при коллегах вручила Дюку заново сделанные документы, то при свидетелях мужчина был вынужден принять их, так как девушка, конечно, в очередной раз сработала на совесть.
И вот, когда в конце дня от такой желанной ванны Кьяру отделал только путь до дома, девушка на скамейке перед подъездом обнаружила Танью и ее неразлучную спутницу Шпанку. Девушки даже не пытались скрыть свое недовольство. Крис сразу скривила губы и намеренно громко обратилась к Танье:
— Явилась. Иди, инструктируй цацу.
Та подступила ближе и начала неожиданно резко:
— Если ты думаешь, что с переселением твои жилищные обязанности тоже переехали к кому-то другому, то ты сильно ошибаешься.
— Я так и не думала, — мягко произнесла Кьяра. Ей хотелось сразу снизить уровень враждебности.
— Пойдем, покажу, где лежат ведро и тряпка. Будешь мыть лестничную клетку своего этажа, — сухо сказала девушка.
Они прошли пост охраны, и Танья показала место в подсобке, где хранился инвентарь для мытья пола. Кьяра спокойно выбирала швабру, а девушки все не уходили.
Шпанка, присутствовавшая скорее в качестве моральной поддержки для Таньи, все время делала ей какие-то знаки или кивки головой. Кьяра не понимала о чем идет речь, но по жестам догадывалась, что переводился молчаливый диалог как: «Давай!», «Покажи ей!» или что-то подобное.
— Говорила, что не такая, — с упреком выдала девушка, едва разжимая губы, — А сама на Мика полезла! Продалась за жилье, как последняя шлюха!
— Я перед тобой оправдываться не буду. Мне не в чем. — Кьяра постаралась тотчас же внести ясность.
— Думаешь, что раз под его защитой, то теперь неприкасаемая? Так Алан велел тебе передать, чтобы ты всю площадку отдраила, а Мик все слышал и слова против не сказал!
Танья страшно разволновались, что почти задыхалась, настолько сильно вздымалась ее грудная клетка.
— Ну, так я, может, пойду уже убираться? — специально небрежно уточнила Кьяра.
Танья замялась в нерешительности. Похоже, заготовка закончилась, а как действовать дальше девушка не придумала. Тогда вперед вышла Шпанка:
— Да, ты уже все сделала! Обтяпала дельце! Овцой прикинулась, только с нами шутить не надо! Я твою гниль насквозь вижу! — завизжала она, — Ты у нас еще попрыгаешь!
— Ты, правда, хочешь устроить тут такое представление? — Кьяра обвела смелыми глазами девушек. Она не испугалась. На этаже дежурили Кухаркины сыны, которые уже вышли из-за своей конторки и с еле скрываемым любопытством следили за девушками. — Мику же сразу сообщат. Представь, как он разочаруется!
— Сама смотри, в оба глаза, пока они у тебя есть, чтобы в тебе не разочаровался! — выкрикнула Крис, наступая на девушку.
Танья уже несколько раз окликала Шпанку, но безрезультатно, тогда она подхватила боевую подругу поперек талии и потянула назад.
— Я понимаю, что ты чувствуешь себя… обманутой, но, может, тебе лучше поговорить с Миком? — Кьяра обращалась исключительно к Танье.
Утаскиваемая Крис в воздухе замахала кулаками:
— Я тебе, убогой, сейчас на таком языке объясню, что ты сразу поймешь…
Танья уже пылала от стыда. Она удвоила усилия, лишь бы поскорее сбежать. Глупая оказалась затея.
Девушки поспешно удалялись. Уже у самых дверей Шпанка повернулась, чтобы еще раз припечатать Кьяру какой-нибудь крепкой фразочкой, но Танья так толкнула подругу в спину, что Крис чуть не растянулась на полу.
Парни вернулись на пост.
19.2
Кьяра захватила ведро и швабру и поднялась на свой этаж. Она переоделась в домашнее, подоткнула полы длинной юбки за пояс и принялась за мытье.
По мере работы настроение, испорченное безобразной сценой, улучшилось до такой степени, что девушка стала напевать себе что-то нос. Она даже начала слегка пританцовывать, а когда закончила, то почувствовала, что ее тело пылало от жара. Она вся покрылась бисеринами испарины.
Девушка оттянула футболку, заглянула в вырез и подула на грудь. Со стороны лестницы послышался рваный вздох. Кьяра подняла голову и тут же увидела Мика. Он стоял в своей обычной давлеющей позе и мрачно сгущающимся сумраком глаз уставился на ее грудь с прилипшей майкой.
Парень смотрел очень пристально и словно не мог поверить своим глазам. Выражение его лица было настолько одновременно сосредоточенным и недоверчивым, каким бывает только у человека, нежданно встретившего что-то совсем запредельное.
Губы Кьяры сами растянулись в улыбку. Сначала она попыталась ее спрятать, но не выдержала и засмеялась. Она опиралась на швабру двумя руками, запрокинула голову и залилась звонким, озорным хохотом.
Мик не разозлился, а замер и не шевелился, словно боялся спугнуть чудесное видение. В его глазах появилось такое благоговейное изумление, как будто впервые увидел девушку. И как будто то, что видел Кухаркин сын, он находил… очень привлекательным.
Он подошел настолько близко, что до Кьяры донеслось его мятное дыхание.
— Ты, оказывается, и так умеешь?! — простодушно выразил Мик то изумление, что и так было написано на его лице.
Девушка чуть сморщила носик, но решила, что он имел в виду ее пение или танец, которые успел подсмотреть.
— Конечно! А ты сомневался? Думал в уборщицы меня переквалифицировать? — она мотнула головой, указывая на свежеубранную лестничную клетку.
Парень огляделся и посуровел.
— А разве ты еще на что-то годишься?
Отчего-то стало так больно. Словно раскаленная игла вошла в сердце. Девушка побледнела. Она прикусила нижнюю губу:
— Нет. Я знаю свое место, — ядовито прошипела Кьяра.
— Так и знал, что ты мне это еще припомнишь, — ухмыльнулся парень.
Перед ней снова стоял прежний Мик. Снисходительный, заносчивый нахал. Девушка развернулась и потянулась к ведру. Сильная рука Кухаркиного сына вырвала его из рук Кьяры так резко, что на пол выплеснулась лужица грязной воды.
— Что ты творишь? — в ужасе закричала девушка.
— Оставь! Я найду, кто потом соберет, — его голос обрел властные нотки.
Кьяра возмущенно посмотрела на парня, но, отпихнув ведро подальше, второй рукой он схватил девушку сзади за шею и притянул к себе грубым рывком.
Мик заглянул ей в глаза и впился в приоткрытый рот мучительно долгим поцелуем. В нем было все: сладость победы и горечь поражения, ее одиночество и обещания совместных рассветов, безумие и ясная, непоколебимая уверенность.