Игрок резко поднялся и посмотрел на Верхушкина. Верхушкин выругался про себя. «Только этого еще не хватало». Он медленно кивнул игроку, пристально глядя на него в ответ. Тот по-прежнему продолжал смотреть в упор на Верхушкина, даже не на Верхушкина, а сквозь него.
«В игре» - понял Верхушкин. Трансферы игрока были напряжены - казалось вот-вот взорвутся. Верхушкин выдохнул и, воспользовавшись тем, что игрок его не видит, встал из-за стола и вышел из зала.
Он оставил в этой забегаловке последние деньги. На самом деле, хорошо, что Кристина не пришла. Ведь он даже не смог бы ее угостить. Не то чтобы Кристина нуждалась в угощении или была старомодной, нет, просто Верхушкин уважал классику. И для него это было важно. Хоть в чем-то оставаться прежним собой. В каких-то таких, на первый взгляд, незначимых ритуалах. Он ведь из-за этих своих правил, почти перестал пить, потому что нормальный алкоголь достать было сложно, а то, что легко доставалось таким как он, он пить не хотел.
Он стоял на углу Пресни и Пресненского Вала. У него оплачено еще 5 часов в городе и кредитный запас на такси. Этого хватит, чтобы добраться до своей норы и продолжить умирать там. Город постепенно просыпался, солнце уже лупило по крышам домов, по улице скользил электробус. На секунду Верхушкину показалось, что он вернулся на пять лет назад. Он пошел вниз по Пресненскому валу, решил прогуляться до 2-го округа.
Верхушкин думал о том, что город совсем не изменился, только выглядит теперь почти как декорация. Словно что-то важное исчезло, что-то сакральное. Как-будто город потерял свою душу.
Москва и правда стала более холодной. Не климатически, хотя погода тоже сильно изменилась, а по вибрациям. Пропал драйв, движуха, энергетика, если так можно сказать. Что-то гнетущее возвышалась над городом и казалось полностью подчинило себе весь его ритм.
Дом 36. Он попытался войти в арку, но пасс не сработал и списал двадцать минут. Верхушкин посмотрел в окно квартиры на втором этаже, но не смог разглядеть ничего. Оно отражало улицу. Он опустил взгляд и увидел свое лицо в зеркальной витрине магазина на первом этаже. Он постарел и в естественном свете это было особенно заметно. Лицо стало серым, сухим, под глазами чернели синяки, а на переносице треугольником расположились глубокие морщины. Еще была глубокая, тяжелая морщина между губой и подбородком, длинная и неровная на лбу, сеточка мелких - вокруг глаз. Все лицо его было каким-то помятым, несвежим. И сам он показался себе ветхим, устаревшим, отжившим свое.
Кристина скорее всего еще спит. У нее, наверное, такая же гладкая кожа и аккуратная улыбка. Он вспомнил, как она куталась в одеяло и просила чай, когда болела. Сейчас она, наверное, так себя не ведет. Он видел ее на камерах - строгую, подтянутую, другую. Первое время он искал ее каждый день, смотрел, скучал, а потом… потом ее стало невозможно найти на камерах. Еще некоторое время он пересматривал старые записи, те, что успел сохранить у себя, а год или полтора спустя, почти перестал. Только иногда возвращался к ним, когда совсем накатывало.
Высотка на баррикадной была обнесена голографической стеной, настолько высокой, что она ее полностью закрывала. Машины, направляющиеся к высотке, исчезали под землей в паре десятков метров от нее, и выезжали там же, когда покидали территорию.
Верхушкин переходил дорогу, прямо перед съездом под землю, когда черная машина с острым капотом резко подрезала его. Окно опустилось - за окном была Кристина.
- Саша? - она посмотрела на него и в ее взгляде на мгновение появилось что-то теплое, но тут же исчезло.
- Кристина? - он заглянул в окно. Она сидела одна в коротком черном платье с высоким воротом. Волосы были собраны на затылке.
«Совсем не изменилась» - подумал он.
- Ты почему тут?
- Ты не пришла.
- Садись, - Кристина открыла дверь и подвинулась. Верхушкин сел.
-10 округ. Апарт-отель 37, - скомандовала она. Автомобиль дал задний, повернул налево и поехал в сторону садового.
- Ты не должен был уходить, - строго сказала Кристина и пригладила пальцем бровь - она всегда так делала, когда нервничала.
- Я думал, ты не придешь, - Саша чувствовал себя школьником перед этой строгой женщиной.
- Ты ведь прекрасно понимал, зачем я тебя вызвала, - она отодвинулась от него и налила стакан воды, - держи.
Он послушно взял стакан. Выпил.
- Я просто хотел тебя увидеть.
- Ты видел игрока? - Кристина включила запись.
Верхушкин молчал.
«Дурак, - думал он про себя, - идиот. Неужели я мог рассчитывал на что-то другое?»
- Саша? - она сверлила его взглядом.
Он молчал. Он не знал, что ответить. Не понимал, возможно ли вообще выйти из всей этой ситуации достойно? Не ослом, не сволочью, не идиотом. Она отключила запись. Развернулась к нему.