И мать с отцом побледнели почти столь же одномоментно и синхронно, как мы говорим.
— Вы же понимаете, что мы пятизвездочные охотники? — посмотрели мы сначала на мать, а потом на отца, синхронно двигая головами, намекая на то, что о нас после нашей смерти вещают во всех СМИ, — Которых пытались убить, но не смогли. Зачем весь этот фарс?
Мать побледнела еще сильнее, и сжала ручки вместе внизу живота. Отец стиснул зубы и сжал кулаки, держа руки вдоль тела. Не знаю, какие там эмоции сейчас у них в головах, но кажется, осознание всего, только что тюкнуло их по голове. И больно. И сильно. Зато может быть хоть немного протрезвеют! И не будут пытаться окружить нас тем, чем ненужно, влезая в то, что не следовало бы, неся проблемы.
Мы же, все так же держась за руки, степенно проследовали мимо них и вышли в коридор, пройдя сквозь дверь, которая не открылась. И пришли гостиную к доктору, который разложил там свои инструменты.
Зачем пошли? Поиздеваться немного! Над бедным человеком… Потому что хотим! Ну, сестра… хочет, а я соучастник! Ничего не могу с собой поделать, да!
— А! Так вы те самые Лари и Лина! Проходите, я не кусаюсь! Я добрый доктор…
— Что кушает детей? — выдала сестрёнка невинным голосочком.
— Нет, что вы, — улыбнулся он, и мне что-то перехотелось слишком сильно над ним издеваться.
Он… хороший! А, сестрёнка, ты… ну ладно! Только… чуть-чуть! Немножечко. И выпроводить.
— Давайте я вас хоть осмотрю, — подошел он к нам, замершим в проходе, улыбаясь радушно и не смущаясь того, что девочка подстрижена явно криво-косо, а я — побрит на лысо, словно плешивый.
Что у неё шрам на щеке, и явно свежий, и рана эта явно была глубокой, а я просто… подкопчённый, причем довольно свежо копчено, и словно песком тертый, да с красными глазами.
— Вас родители… не бьют случаем? — тихо-тихо прошептал он, осматривая мою голову.
Сестра тут же замотала головой.
— Если что, то вы можете мне все рассказать.
— Не бьют. — ответил я твердо, — Это после того… того… — у меня из глаза покатились слезы, потому как я вспомнил, как разрушалась одна из любимейших мною цивилизацией.
Как горели города, разрушались деревни, как величайший народ, обращался в дикость и дикарство. Как галактическая сила, превращалась в отдельные анклавы, забывая о своем былом величии, или поклоняясь прошлому, как божеству.
Или преклоняясь пред Хаосом, словно бы оно было их творцом и богом, хотя это равносильно поклонению солнцу, что просто шар плазмы средь пустоты, и не умеет исполнять желания и понимать мысли и слова простых смертных.
Вспомнил и их короля, еще живого, и молодого! Вспомнил то, как участвовал в даровании ему бессмертие, пусть и условного, и там, на той записи, что транслировалась поверх неприглядного вида «дворца», я должен был бы быть! Но… меня вымирали из их истории — чертовы расисты!
Впрочем, я не в обиде, они были в своем праве, и жаль лишь то, что все в итоге вот так вот вышло и к такому вот пришло. Обидно, и жалко, и эти воспоминания, самое то, чтобы нагнать на глаза добротную слезу.
— Можете не говорить, я все понимаю, — улыбнулся мужчина, присаживаясь пред нами на корточки и утирая мне слезки, толкуя все на свой врачебный лад.
— Не трогайте!.. брата, — надрывным, ломающимся голосом попросила сестра, словно бы боясь, что он мне что-то сделает, страшась за меня, но при этом так же боясь сама, за себя, что он что-то сделает и ей, если она вступится, не находя в себе смелости даже подойти поближе, или хотя бы перестать стоят к врачу боком, и словно бы на низком старте для побега.
— Хорошо. Можно я тогда тебя осмотрю? — улыбнулся он, переключив внимание на девочку.
Но тут же понял, что проводить осмотр фактически в дверном проёме не самая лучшая идея.
— Может вы пройдете в комнату? — сестра в ответ замотала головой, — А за конфету? — словно фокусник вынул он конфетку из кармашка в рукаве.
Да у него там целый склад! И шприцы с успокоительным есть! И конфеты! И даже чекушка коньяка! Видимо для взрослых. Фига опытный доктор! Я вообще балдею, мужик! Где тебя такого достали⁈ Тебе надо… презент за труды отгрузить, что ли… вот только что? Чтобы тебе такого подарить… скальпель из орочьего железа? А зачем простому педиатру скальпель? Хм… надо что-то иное придумать!
За конфетку сестренка согласилась, и мы прошли к дивану в комнату. А родители тем временем бились в дверь, просили их выпустить, извинялись, плакали, рыдали, злились, ругались… на нас, и на друг друга.