Видя, что его друг успокоился, Даниэль спросил, — Так ты согласен?
— А куда я денусь? Только не забывай, что это ты дома. А я у тебя в гостях. И в начале сезона холодов, а это уже скоро, я тебя покину. Надо родственников в Империи навестить.
— Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты это говоришь, — произнес, в раз погрустневший Даниэль. — Неужели, так быстро полгода прошли…
— Ты чего стал переживать? У тебя же есть теперь Эли, ведь так? Скоро она совсем заменит старого брюзгу, и он станет не нужен, — с усмешкой сказал Леардо.
— Не говори так, — вскинулся Люцифиано, — мой дом, это твой дом и это навсегда.
— Ладно, ладно, — в примирительном жесте вскинул руки Анри, — я знаю, знаю. И в начале лета как всегда вернусь. Я же всегда возвращаюсь. Ты же знаешь.
— Знаю. Тем более, булочки у моей кухарки вкуснее!
— О, да!
— И ребрышки она готовит, так, как в Империи даже и не пытались.
— И это верно.
— И вино у меня такое…
— Да понял, я понял, — рассмеялся Анри, — не надо повторять мои же слова, сказанные ранее. Уже заранее огорчаюсь, что полгода проведу без достойного питания.
Окончательно перестав нервничать, Даниэль уже более серьезно сказал:
— Осталось решить одну проблему.
— Это ты про испуг девочки?
— Да. Я надеюсь, что все-таки она, в первую очередь девочка, а не химера. А то придется накладывать прямой приказ на общение с тобой. А хотелось, что бы у вас были более… дружеские отношения.
— Извини еще раз, что так неудачно решил помочь.
— Не извиняйся, это я забыл предупредить об особенностях восприятия химер. Мы вместе просто про это забыли. Уж слишком она… мила…
— О-о… вижу стекленеющий взгляд… похоже, ты уже мыслями шагаешь к ней. Может, отправимся по-настоящему? Захватим ее из комнаты и в трапезную. От хорошего завтрака я бы сейчас не отказался. А если там будут булочки…
— Будут, я заказывал.
— Так чего мы ждем, пошли быстрее, — подскочил с кресла Анри, и друзья, перебрасываясь ничего не значащими шутками направились к Эли.
Удивительно, но когда Даниэль попытался обратить внимание Эли на Анри, та посмотрела на него ничего не значащим взглядом и повернулась обратно к Люцифиано, недоуменно спрашивая по связи, что именно нужно сделать. Как ни пытался Даниэль ощутить что-то еще, кроме небольшого раздражения от того, что ее непрерывно гладят по волосам (терпи, то ли еще будет, хе-хе) и легкого остатка стыда за сцену перед зеркалом, он больше ничего не почувствовал.
С облегчением, Люцифиано попытался еще раз донести свои пожелания девочке. Та некоторое время думала, затем, не меняя позы, внезапно протянула руку Леардо. Тот с аналогичным недоумением уставился на ее, пытаясь понять, что от него хотят. Эли вздохнув, слезла с кровати и молча подойдя к Анри, взяла его руку, вложила в нее свою. Затем она слегка ее сжала и несколько раз коротко качнула вверх вниз, при этом глядя прямо ему в глаза. И внезапно Леардо ощутил, вместе с детской ладошкой, что ему вверят, не держат на него зла, и готовы к общению. Это было так неожиданно, и так знакомо. Ведь когда-то и для него Даниэль делал химеру. И спустя столько лет опять ощутить чужие эмоции. Да… неудивительно, что Даниэль так подсел на них. И Анри уже не в шутку, а с легкой тоской по почти забытому прошлому, завистливо посмотрел на друга, с полным правом купающегося в эмоциях девочки. Вздохнул, и…
— Эй, если так дальше продолжится, то я умру голодной смертью! Да и булочки уже явно остыли.
— Да понял я, понял, — усмехнулся, поднимаясь с кровати девочки, Даниэль, — Эли, пошли кушать. Нет, никакой проверки, просто завтрак. Честно! И даже смотреть не буду. И кстати и тебе не дам. А то мне всех горничных до нервного срыва доведешь. Поседеют и станут некрасивыми.
— Ого, а я и не знаю. Что случилось? Давай, рассказывай!
— Хорошо, заодно и Эли объясню, что так делать нельзя, а то вчера забыл. Значит слушай…
Вот и еще один день подошел к концу. В целом вполне неплохой день. Хотя опять полдня мучили в лаборатории. На это раз ради разнообразия вдвоем. Вот чего им неймется? Ладно, потерплю… пока. А так неплохо (особенно еда). Только вот утреннее приключение. Хотя оно неожиданно открыло еще одну способность. Или вернее как бы следующую ступеньку в разделении меня и Сати. На эмоциях стыда и обиды за подставу (я же не хотел, это все она, честно), я смог полностью отстраниться от управления телом. При этом мысли стали неожиданно более ясными, но вот эмоции потускнели, и даже ощущения как бы… притупились. Что было очень неплохо, особенно когда Даниэль опять принялся за свое. Я мстительно ощущал раздражение Сати, сам при этом не испытывая ничего не приятного. Что интересно, она мое отсутствие почувствовала, так, как будто исчезло что-то важное, но так и не смогла понять, что именно. За то поняла, из-за чего это произошло и… даже попросила у самой себя прощенья! Неожиданно.