Ну это многое объясняло. Усмехнувшись, я подтянул к себе журнал, издатели которого в женской красоте отлично разбирались — ведь именно на ней этот глянец и зарабатывал, заталкивая на страницы так много полуголых девичьих тел, что удивительно, как листы еще не слипались от всей этой сладости. На обложке, обещавшей, что внутри будет еще жарче, застыла в сложном прыжке, словно взмывая ввысь, стройная девушка — в одних пуантах. Вокруг гибкого абсолютного обнаженного тела изящно вилась широкая красная лента, закрывая его лишь в самых пикантных местах. «Ника Люберецкая — прима Императорского балета» — поясняла надпись, сделанная аккурат между раскинутых в прыжке ног. А не слишком ли откровенно для примы Императорского балета? Видимо, новый способ заманивать людей в мир искусства.
Чуть ниже были указаны номера страниц, где разместилось интервью с ней. Правда, текста там оказалось немного — журнал был для тех, кто предпочитает буквам картинки. Так что интервью представляло собой коротенькие глубокомысленные вопросы (по типу: трахают ли тебя в балетных позах), на которые прима не менее коротко отшучивалась, и огромные фотографии, ни для одной из которых ее не потрудились одеть. Я пролистал несколько страниц — все снимки балансировали на грани эротичности и непристойности. Опусти ленту чуть ниже — и вышла бы откровенная порнография. Фотограф явно был профессионалом, хоть кое-где и казалось, что снимал одной рукой.
— А порнушку с ней никто в сеть не сливал? — задумался рядом Глеб и, не теряя времени, полез в смартфон.
Но, увы, тут ему не перепало.
— Ты же понимаешь, — я откинул журнал, — что в театре она будет танцевать не в таком виде?
— Ты сначала почитай, — отозвался друг, протягивая в качестве аргумента свой смартфон.
На экране обнаружилось сразу с десяток вкладок с госпожой Люберецкий — то ли как у увлеченного фаната, то ли как у обычного сталкера. Внутри статьи о ней, желтенькие новости, интервью разной свежести и опять же фотографии. Оказывается, именитая балерина умудрилась за последние полгода раздеться для всех модных мужских журналов, став прямо-таки кумиром местных инцелов. Звезда Имперского балета, икона стиля и секс-символ столицы — вот как ее окрестили за такую щедрость восхищенные поклонники. Кое-где даже называли самой красивой женщиной Петербурга. А что сразу не целой империи? Для этого, наверное, надо раздеваться целиком.
— Тут пишут, — Глеб ткнул в очередную вкладку на экране, — что полстолицы готовы из штанов выпрыгнуть, лишь бы до нее добраться. По слухам, некоторым даже перепало. Кто знает, может, и мне перепадет…
И правда — все снимки и все статьи словно усиленно пытались убедить, что она шикарная и как бы доступная. Этакая дама полусвета, готовая дать шанс любому достойному спонсору. Вот кто-то и повелся.
— С каких пор тебе нравятся недостижимые цели? — я вернул ему смартфон.
— Это столица, здесь все возможно, — бодро возразил друг. — К тому же секс-символ я еще не трахал. Вот было бы символично, да?
Мой взгляд снова упал на обложку. Не сказать, что статус совсем уж не заслуженный. Тут было, на что посмотреть: хрупкая грациозная фигурка, собранные в тугой пучок светлые локоны, правильные до идеальности черты лица, сочные коралловые губы и огромные голубые глаза, будто с вызовом смотрящие в ответ на зрителя.
— А ты уверен, что это твой типаж?
— Намекаешь — твой? — прищурился Глеб. — Да брось, какой типаж! Посмотри, какие большие глаза…
Ой, только не говори, что в девушках тебя вдруг стали интересовать глаза. Большими, по-твоему мнению, должны быть не глаза. Мне-то не заливай.
— Так что мы сегодня идем на балет, — он аж потер руки в предвкушении. — Самый легкий способ до нее добраться!
— И как же планируешь добираться? — полюбопытствовал я. — На сцену полезешь?
— На месте разберемся, — ухмыльнулся он. — Ну, как тебе план на вечер?
Балет, значит? А почему бы и нет. В отличие от тебя, я-то любил искусство. Взгляд опять прошелся по фигурке на обложке. Тем более здесь в столице оно такое изысканное.
Спектакль должен был состояться через пару часов в одном из Императорских театров. Мы немного подискутировали по поводу мест. Глеб прямо-таки рвался в партер, причем в максимально первые ряды, чтобы рассматривать женские ножки как можно ближе. Я же предпочел бы ложу с отдельным входом, чтобы наблюдать за происходящим сверху, а не снизу. К тому же если ты опять уснешь и начнешь сопеть, будет не так комично, а если одумаешься и захочешь уйти, это можно сделать в любой момент. Однако реальность обломала оба плана: мест в продаже не было. Вообще никаких — даже самых захудалых боковых кресел.