— Голуби? Они дикие.
— Благодарю покорно за разъяснение. Моя совесть теперь будет чиста во время охоты исключительно благодаря вам.
— Очешуеть! — буркнул юноша и ушел, не прощаясь. А может, так тут говорят вместо «До свидания»?
Притаился за деревом, подождал, пока исчезнут все люди, скроются по своим делам и прыгнул за птицами. Верткие, жирные и ленивые. Поймал сразу трех. Умертвил лёгким движением пальцев, а тушки положил на скамейку. Стая спасшихся кружила недолго, села на землю. Одним прыжком смял пятерых! Повезло! Правда немного испачкал в птичьей крови рубашку, но это не страшно, ее можно отстирать в реке.
Обернулся к скамье, чтоб соединить всю добычу и оказался удивлен весьма неприятно. Мальчишка, явно из местных горожан, весьма странного вида треплет моих птичек рукой. Не ворует, что странно, но изучает. Грех, конечно, не поделиться с ребенком, тем более, беспризорником, у которого даже волосы и те измазаны в яркой краске и слиплись от грязи, да и одежда вся в дырах. Так уж и быть, если сам не может поймать себе завтрак, поделюсь одной тушкой. Если б он пытался украсть, ни за что бы не угостил. А так, он даже начал выщипывать перья с хвоста белого голубя.
— Это мои, но могу одного уступить по доброте.
— Ваши? — парень опешил. Бедняга, от голода он даже моих шагов не услышал.
— Мои.
— А зачем они вам? На перья для лука?
— Что ты, голубиное перо никогда не идёт на оперение доброй стрелы. Треплется слишком быстро. Этих я планирую ощипать и изжарить на костре.
— Врёте?
— Я никогда не мараю свой язык ложью. Поможешь собрать хворост, и тогда я поделюсь уже приготовленным блюдом.
— А перья отдадите?
— И перья отдам. Вместе со шкурой. Она не особенно вкусна у этих птах, мне нет смысла возиться. Ты же сможешь приготовить из нее похлёбку дома. Ну так что?
— Если костер жечь здесь, меня точно отправят в комнату полиции. Опять.
— Под стражу?
— Именно. Костры запрещено жечь в парках. Да и отец все же всыплет ремня. Он обещал еще после прошлого раза, когда я переплывал этот канал на спор.
— Суровый мир, суровое время не щадит никого. А где же тогда их можно было бы приготовить?
— Тут неподалеку есть чудесное местечко. Правда, там много бомжей.
— Гоблинов? Они вооружены?
— Можно и так сказать. Да не особо. В развалинах дома найдем укромное место, и нас оттуда точно никто не прогонит. Хвороста там не набрать, но есть рейки и бумага.
— Показывай дорогу.
Мосты кругом, через каждые сто метров. И зачем их здесь столько? Мой спутник неутомим, бежит вперёд, останавливаясь лишь затем, чтоб пропустить смердящие колесницы. Горожане приветливы и добры, столько восторженных взглядов обласкало добычу, притороченную к моему поясу! Сколько слов поощрения! "Добытчик!", "Охотник", "Давно нужно было истребить эту пернатую братию!" Особенно удивил рослый мужик.
— Обалдеть, нынче кружки работают! Чему детей учат?
— Охота — удел достойного, — ответил я на возглас полупоклоном.
— Вот и я так говорю жене, потому что не верит, дура. Нет, я все понимаю, но чтоб на голубей идти? Трезвому. Докатились
До развалин некогда огромного дома дошли быстро, минут пять я потерял на дорогу, не больше. Проворно взобрались по лестнице высоко на пятый этаж. Пустота пролетов, там, где нет уже перекрытий под нами, пугает мальчишку, он жмется к перилам, хватается за них тонкой рукой. Кругом завалы кирпичей и толстенных балок, никто их толком не охраняет. Богат этот мир, или крестьяне давно покинули его. В моем мире через неделю, будь там такой полуразрушенный дом, от него бы и камушка не осталось, а кругом бы расцвели пышным цветом добротные деревни и села. Странно наблюдать такое пренебрежение к работе, совершенной прошлыми поколениями этих же самых людей. Дико, я бы сказал.
— Жечь будем тут! — радостно объявил мой спутник, указав на комнату без потолка, зато с камином у стены.
— Хорошо, сдирай шкурки, а я разожгу огонь.
Надо же, мальчишка совсем ничего не умеет, даром, что перочинный нож весьма и весьма странной работы, нашелся у него в кармане. С удивлением он посмотрел на то, как быстро и ловко я добыл огонь из пальца. Аж ахнул.
— Это фокус?
— Нет, разумеется. Остаточная магия. Я не одарен в полной мере, магия почти покинула нашу расу, но искру высечь все же могу.
— Так вы что, эльф? Реальный? Не прикалываетесь?
— Ну, не гоблин же, правда? И на человека тоже не особо похож. Взгляни на уши, — зря я отодвинул прядку. Детские пальца, все перепачканные птичьей кровью, вцепились в самый чувствительный кончик и чуть его не сломали.