– Кажется, тогда было девять часов или половина десятого.
– А потом этот мужчина вместе с вами спускался вниз, да?
– Нет.
– А в котором часу вы сменились?
– Я не покидал этого дома до восьми часов утра.
– А с какого и до какого часа вы работаете, мистер Месснер?
– Мы тут работаем в три смены, – пояснил Циклоп. – Утренняя смена начинается в восемь и длится до четырех, а кладбищенская смена длится с полуночи до восьми утра.
– Так в какой же смене были вы? – спросил Клинг.
– В ночную, ее-то мы и называем кладбищенской. Вы просто случайно застали меня здесь. Меня должны были сменить через десять минут.
– Но если вы заступаете на смену с полуночи, то как же вы очутились здесь в девять часов вечера в пятницу?
– Мой напарник, которого я должен был сменять в двенадцать, заболел и попросил отпустить его домой. Смотритель дома позвонил мне и попросил прийти в этот день пораньше. Вот я и решил выручить напарника.
– Тинке Закс эта ночь наверняка показалась длинной, – сказал Клинг.
– Верно. Но я-то, во всяком случае, вез в лифте этого парня часов в девять – половине десятого, а вниз он так и не спустился к тому моменту, когда мне нужно было сменяться с дежурства.
– Это было в восемь часов утра? – спросил Карелла.
– Правильно.
– А это обычно? – спросил Клинг.
– Что – обычно?
– Это обычно, что к Тинке Закс приезжали мужчины, которые поднимались к ней в квартиру в девять, половине десятого вечера и не спускались вниз до восьми утра.
Циклоп помигал своим единственным глазом.
– Я не люблю разговаривать о мертвых, – сказал он.
– А мы пришли сюда именно ради того, чтобы поговорить с вами о мертвых, – возразил ему Клинг. – И о тех живых, которые навещают этих мертвых. Я задал вам простой и понятный вопрос и ожидаю услышать на него прямой и ясный ответ. Имела Тинка Закс обыкновение принимать гостей мужского пола и оставлять их у себя на всю ночь?
Циклоп снова замигал своим глазом.
– Полегче на поворотах, парень, – сказал он. – Иначе ты тут так меня запугаешь, что я сбегу от тебя в кабину лифта.
Карелла счет необходимым рассмеяться этой немудреной шутке и тем самым хоть немного разрядить атмосферу. Циклоп с готовностью улыбнулся человеку, оценившему по достоинству его юмор.
– Вы же понимаете, как это в жизни бывает, не правда ли? – сказал он, обращаясь к Карелле. – То, что миссис Закс делала у себя в квартире – это ее личное дело и никого не касается.
– Разумеется, – живо подтвердил Карелла. – Мой напарник, как я полагаю, просто удивился, что у вас в связи с этим не возникло никаких подозрений. Ведь человек этот так и не спустился вниз. Вот, собственно, и все.
– Ох, – Циклоп задумался, а потом вдруг признался: – Да, видите ли, я просто и вовсе об этом не думал.
– Значит, для нее это было обычным делом, правильно? – спросил Клинг.
– Я не сказал, что это было для нее обычным делом, как не говорю и того, что это необычно. Единственное, что я могу по этому поводу, сказать, так это то, что если женщине исполнился уже тридцать один год и она желает при этом пригласить к себе в квартиру мужчину, то не мне указывать ей, сколько он там должен пробыть у нее – целый день или целую ночь – это ее личное дело, не имеющее никакого касательства ко мне, сынок.
– Да, я прекрасно вас понимаю, – сказал Клинг.
– Вот и славно, – сказал Циклоп и кивнул.
– Фактически, – сказал Карелла, – парню этому совсем не обязательно было спускаться на лифте, правда? Он ведь мог выбраться через чердак на крышу и перебраться по ней на другой дом.
– Конечно, – тут же согласился Циклоп. – Я говорю только о том, что ни я, ни кто-нибудь другой из работающих в этом доме не должен рассуждать на тему о том, что делают пришедшие к кому-то гости и на сколько они остаются, так же точно, как не касается нас и то, покидают они дом через парадный или черный ход. Да пусть они себе хоть в окно выпрыгивают, нам до этого нет никакого дела. Ты закрываешь за собой дверь квартиры, и никто не должен совать в это носа. Я придерживаюсь именно такой позиции.
– Должен сказать, что я и сам считаю такую позицию правильной, – сказал Карелла.
– Спасибо.
– Да что вы, не за что.
– А как выглядел этот мужчина? – спросил Клинг. – Вы запомнили его внешность?
– Да, я помню, – сказал Циклоп. Он холодно поглядел на Клинга, а потом снова обратился к Карелле. – Найдется у вас карандаш и бумага?
– Да, конечно, – сказал Карелла. Он вытащил из кармана блокнот и изящный золотой карандашик. – Прошу вас, я слушаю.
– Это был высокий человек. Рост его составлял шесть футов и два или три дюйма. Он блондин. Волосы у него совершенно прямые, примерно такие, как у Сонни Тафтса, вы его знаете?
– Сонни Тафтса? – переспросил Карелла.
– Да, совершенно верно, он – знаменитый киноактер. Правда, парень этот совсем на него не похож, просто волосы у него такие же прямые.
– А глаза у него какого цвета? – спросит Клинг.
– Глаз я у него не видел. Он был в темных очках. Сейчас многие носят черные очки и по ночам.
– Да, это верно, – подтвердил Карелла.
– Вместо масок, – добавил Циклоп.
– Вот именно.
– Так вот, он был в черных очках, а кроме того у него был заметный загар, как будто он только что вернулся откуда-то с юга. На нем был легкий плащ, вы же помните, наверное, что в пятницу вечером накрапывал дождик.
– Да, совершенно верно, – сказал Карелла. – А зонтик у него был?
– Зонта не было.
– А не заметили ли вы, какая одежда была у него под плащом?
– Костюм на нем был темно-серого цвета, знаете – такой, типа маренго. Я сужу об этом по его брюкам. Рубашка была белого цвета – ее видно было, потому что плащ был полурасстегнут, – и черный галстук.
– Ботинки какого цвета?
– Черные.
– А не заметили ли вы каких-нибудь шрамов или родимых пятен на лице или на руках?
– Нет, не заметил.
– А кольца или какие-нибудь другие украшения?
– У него было кольцо с зеленым камнем на правой руке, нет, погодите, это была левая рука.
– А еще какие-нибудь ювелирные изделия на нем были? Запонки, булавка для галстука или еще что-нибудь?
– Нет, ничего такого я не видел.
– Шляпа была?
– Не было.
– Бритый? – спросил Клинг.
– Как это понимать?
– Ну были у него усы или борода?.
– Нет, ни усов, ни бороды не было. Он был бритый.
– А сколько ему могло быть примерно лет?
– Около сорока или сорок с небольшим.
– А какой он комплекции? Тяжелый или легковес?
– Он очень крупный человек. И при этом не толстый, а просто крупный, физически развитый. Я сказал бы, что его наверняка можно отнести к тяжеловесам. У него очень крупные кисти рук. Я заметил, что кольцо у него на руке выглядело очень маленьким. Да, он – явный тяжеловес, это я могу сказать совершенно определенно.
– Было у него что-нибудь в руках? Портфель, папка?..
– Ничего не было.
– Он разговаривал с вами?
– Он просто назвал мне номер нужного этажа и больше ничего. Он сказал: “Девятый” и больше ничего не говорил.
– А голос какой у него? Низкий, средний, высокий?
– Низкий.
– А не заметили ли вы у него какого-нибудь акцента или местного диалекта?
– Он сказал при мне всего одно-единственное слово. И звучало это как у любого жителя нашего города.
– Ну ладно, хорошо, – сказал Карелла. – Ты хотел бы задать еще какие-нибудь вопросы, Клинг?
– Нет у меня больше никаких вопросов, – сказал Клинг.
– Вы – исключительно наблюдательный человек, – обратился Карелла к Циклопу.
– Да у меня ведь целый день только одно занятие – рассматривать людей, которых я поднимаю и спускаю в лифте, – ответил Циклоп. – Рассматриваешь их, и как-то быстрей протекает время.
– Мы очень благодарны вам за то, что вы нам сообщили, – сказал Карелла. – Огромное вам спасибо.
– Не за что.