— Эбби!
Она резко отпрянула от него:
— Не дотрагивайся до меня! — Его руки упали.
— Эбби, ты не думаешь, что я… — его лицо вытянулось как от пощечины.
— Тогда почему ты был таким странным, таким скрытным? Что мне было думать? — гнев, вспыхнувший в ней, был желанным, потому что временно хоронил ее страхи. — Меня тошнит от всего этого, Люк. Ты считаешь, что девушки бессловесные существа, но я к этому не привыкла. Я была твоей женой или дрессированным щенком, бегающим за Моффатами? Ты приходил домой по вечерам, замкнутый, молчаливый. Ты мог разговаривать с Лолой, но не со мной. Ты делился с ней своими планами, а я была незваной гостьей, на которой ты по-джентльменски женился. Но если ты так ведешь себя, обманываешь меня, подвергаешь опасности, почему ты считал себя обязанным сделать такую мелочь, как выполнить обещание жениться на мне?
Люк грубо схватил ее за руку:
— Садись в машину и заткнись. Мы уезжаем отсюда, и как можно быстрее. Если кто-то прячется здесь с ружьем, он получит по заслугам. Это я тебе обещаю. И если твои подозрения не зашли так далеко, если ты не думаешь, что я мог организовать покушение на твою жизнь, то мы возвращаемся в Сидней одни. Лола может ехать с остальными. Мы закончим нашу ссору, если ты настаиваешь на этом, по дороге.
Когда Эбби села в машину, он продолжал:
— Я был непростительно самонадеян. Ты не знаешь, как ведет себя мужчина, когда он занят работой. Он стремится только вперед, не замечая поворотов. Я пропустил все повороты. Но я люблю тебя, Эбби. Если бы у меня было хоть малейшее подозрение, что что-то подобное случится с тобой, я никогда не позволил бы тебе оставить Англию, тем более совершить такой сумасбродный поступок, как выйти за меня замуж. Ради Бога, неужели ты мне не веришь?
— Тогда перестань обращаться со мной, как с викторианской дамой! — воскликнула Эбби сердито. — Доверься мне. Расскажи, в чем дело. Расскажи мне, почему Лола имеет на тебя такое влияние.
— Лола! — воскликнул он с крайним отвращением. Затем резко обнял ее, глядя вдаль. — Видишь ту пыль. Они возвращаются, чтобы увидеть, что происходит.
— Найти мое тело! — прошептала Эбби.
Лицо Люка оживилось яростью и решительностью.
— Послушай, Эбби. Ты можешь вести себя, как ни в чем не бывало до возвращения в Сидней? Это очень важно. Я объясню тебе по дороге, если мы сможем избавиться от Лолы. Сейчас нет времени. Сможешь?
Эбби нервно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки:
— Я не собираюсь откровенничать с Милтоном. Тем более, что он слушает только себя и свою собственную трагедию.
— Милтон слушает все, поверь. Но можешь ли ты доверять мне, Эбби?
Автомобиль быстро приближался к ним. Эбби ужасно хотелось сказать с чистым сердцем: «Да». Она вспомнила почти те же слова в их первую ночь. Люк говорил отчаянно: «Постарайся понять». Те слова не имели ничего общего с любовью. Она должна была догадаться. Они означали, что она должна понять его последующее странное поведение.
Но если oн мог допустить, чтобы дело дошло до угрозы ее жизни, должна была быть какая-то невероятно важная причина…
— Почему я должна тебе доверять?
— Ты помнишь Эндрю?
— Твоего брата? Конечно. Как же иначе? Он тоже в это замешан?
— Был. Он мертв. — Губы Эбби пересохли.
— О, Люк! Когда? Ты ничего мне не говорил.
— Он умер несколько месяцев назад. На самом деле он был убит, и его тело выброшено в сиднейскую гавань. Сейчас нет времени рассказывать тебе подробнее.
Он смотрел на быстро приближающийся автомобиль. Он сумел успокоиться и теперь скрывал свою ярость. Глядя на его строгий суровый профиль, Эбби легко могла представить себе его взгляд — холодный, отрешенный.
— Я сумею сыграть свою роль, Люк, — сказала она быстро. — Вот увидишь.
Автомобиль остановился рядом с ними, и из него выскочила Лола. Эбби чувствовала, что на нее напряженно уставились три пары глаз, но ей некогда было задумываться над их выражением.
— Привет, — сказала Эбби. — Извините, что вам пришлось возвращаться за мною. Я ушла слишком далеко. Люк говорит, что вы так и остались без кенгуру в конце концов.
— Эти попрошайки удрали, — сказал Милтон, его голос, как обычно, был ровным, невыразительным.
— Вся эта гонка впустую, — сказала Лола. Она смотрела на Эбби. — Надеюсь, ты не испугалась, когда обнаружила, что нас нет?
— Испугалась? — воскликнула Эбби удивленно. — Средь бела дня! Что могло со мной случиться?
— Вчера вечером ты отнеслась к этому иначе.
— Это совсем другое дело. Было темно и жутко. Но раз я пошла, прогуляться одна, значит, я не боялась. Люк это знает, поэтому он был спокоен.
Люк высунул голову:
— Уже поздно, Милтон. Пора двигаться домой. Эбби и я поедем теперь впереди, — он завел мотор и отпустил сцепление.
— Эй, подождите меня! — сказала Лола. Люк ухмыльнулся:
— Думал, что ты прокатишься с Мэри и Милтоном. Хотел показать Эбби вид с Блу Маунтинз. Тебе будет скучно.
Милтон открыл дверцу своей машины. Его лицо было бледным и раздраженным.
— Извини, Люк, но здесь действительно нет места для третьего. У меня спина болит, как черт. Я должен вытянуться.
— В любом случае, — сказала Лола, улыбаясь, глядя в упор на Люка своими золотистыми глазами, — я собираюсь спать. Вы, влюбленные птички, можете щебетать сколько вам угодно.
Она села в машину без дальнейшего приглашения. Милтон крикнул:
— Не отрывайся далеко от нас, Люк. Я все еще волнуюсь из-за этого мотора.
— Тогда вам все-таки лучше ехать впереди, — сказал Люк. — Я за вами. Мы с Эбби можем съездить в Блу Маунтинз как-нибудь в другой раз. Извини, дорогая.
Эбби поняла, что он извиняется за то, что должен держать ее в неведении еще несколько часов. Она не могла посмотреть на него, показать, что понимает, так как Лола сзади неотрывно следила за ними в зеркало водителя.
Теперь Лола добавила беспечные извинения:
— Извините, ребята. Но Милт в таком состоянии, что я не могла бы терпеть это триста миль. Бедная Мэри. Но, в конце концов, она его жена, и это ее работа. Эбби, ты выглядишь измученной. Бледная, как бумага. Ты, должно быть, слишком быстро шла. Или встретилась с динозавром?
— Меня бы это не удивило, — ответила Эбби беззаботно. — Эта страна начинает меня околдовывать. Я верю, что даже могу стать наркоманкой.
— Наркоманкой? В каком смысле? — голос Лолы прозвучал резко.
— Не в смысле болезненных пристрастий, — слишком быстро откликнулся Люк. — Эбби хочет сказать, что Австралия может стать притягательной для новичка, как наркотик. Ты становишься немного бестолковой, Лола.
— А ты говоришь отвратительно учено, — сказала Лола язвительно.
Они еще несвязно поболтали, но Эбби больше не слушала. Она, кажется, начинала понимать, что к чему. Наркомания… Слишком яркие глаза той пухлой женщины в игрушечном магазине, вечная взвинченная путаная болтовня миссис Моффат, удобная забывчивость и рассеянность ювелира в Кроссе, который подозрительно ничего не видел и не слышал…
Эти трое, по меньшей мере, казалось, были в какой-то зависимости. Кто еще? Возможно, Мэри, постоянно вялая и страдающая. Но не Лола, не Милтон с их острым живым интеллектом. Но старина Джок, назойливо болтающийся вокруг, мужчина с рыбьим лицом могли подчиниться любым страшным приказам…
Эбби вспомнила нервную реакцию Люка на передачу в новостях о смерти неизвестного китайца, утонувшего в гавани. Теперь ей стало ясно, что это было связано с гибелью Эндрю. Позже той ночью они говорили об Эндрю, легко, с любовью, и Люк прятал свое горе. Бедный, смелый, неуклюжий, любящий Люк, которому она теперь полностью доверяла.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Дэйдр услышала шум возвращающихся автомобилей в своей спальне, где скучающе растянулась на полу с комиксом.
Она выглянула в окно, стараясь, чтобы ее не заметили, потому что бабушка давно уложила ее спать и теперь была бы в ярости. А потом бы мама рассердилась, и снова начались эти скучные нотации.