Это был подкуп!
- Ты знал?
- О чем?
- О беременности? - со страхом жду ответа.
- Знал, - он потер лицо, борясь со своими демонами, и продолжил, - после нашего разговора проверил. После и живот был виден. Боялся, что назло аборт сделаешь.
- А я боялась, что ты заставишь, - это похоже на сюрреализм.
Зло сверкнув глазами, он все же кивает.
- Да, ты так и должна была думать, теперь понимаю. Привязать я тебя к себе хотел, чтобы не делась никуда. Чтобы моей была. Не смотря на свадьбу эту. Много хотел. Большего.
- Дима, - мой голос срывается, слезы текут, - люблю. - Шепчу, утыкаясь носом в спину Северова.
Оборачивается, подхватывает на руки, сжимает...
- Люблю, - шепчу ему, - так давно.
- Не уйдешь теперь. Моя.
- Мой, - шепчу в ответ.
Шепот, ласки. Смех, когда пристраиваем мой живот в удобное положение. Меня не обижают его подколы. Мне радостно. Мы в моей маленькой квартирке. Мой Димка смотрится тут алогично. Мне неловко. Он смеется, рассказывая о доме своих родителей. Тот был не больше. Заинтересованно бродит по комнате, зацепился взглядом на маленькой фотографии с ультразвука. Гладит фото.
- Кто?
Не понимаю сразу.
- Девочка, - улыбаюсь.
С нежностью смотрит на меня.
- Где деньги на хоромы взяла?
Смеюсь.
- Я из деревни, Дим. Там не хранят деньги в банках. Когда ты "арестовал" мои счета, у меня налички пять штук было.
- Молодец. Не додумался. Нужно было под матрасом искать.
Вскидываю бровь. Смеется над скопированным с него жестом.
- В нижнем белье, - признаюсь я.
- Хватило?
- Только на квартиру.
Испуганно смотрит.
- В магазине работала, - предупреждаю вопрос.
Откладывает фото, подходит. Смотрит на мои ладони. Стесняюсь, на маникюры денег не было. Пытаюсь спрятать за спину, не дает. Целует каждый пальчик, гладя пальцем мазоли.
- Прости, - шепчет тихо.
Иду на кухню. Стоит рядом, страхует. Хочет помочь. Не пускаю. Завариваю чай, как он любит. Достаю выпечку.
-Сама? Не знал...
- Не хотел знать, - с тоской замечаю.
Хмурится, но ктвает.
- Вкусно!
Наслаждаюсь видом мужчины вкушающего еду, приготовленную мной. На душе тепло.
Живем скромно, вместе ходим за продуктами. Димка таскает сумки, злится, но молчит. Готовлю еду, как он любит. Ест, только успевай добавку класть. Гуляем. Вечерами ходим к морю. Шепот волн, огни кораблей...
Стою босая на песке. Дима обнимает со спины. Смотрим вдаль.
Вскрикиваю. По ногам течет.
- Дима, вОды!
Подхватывает на руки, забывая сандалии. Сует в машину. Едем молча. Всю дорогу держит за руку. Мне больно, но я сдерживаюсь. Смотрю и снова не верю. Мой?
- Мой, - шепчу.
Улыбается, отвечает:
- Моя...
Шестнадцать часов в больнице.
- Дима, не могу, - сиплю.
- Сделайте, хоть что-то, - рычит он на персонал.
Вырубаюсь. Прихожу в себя от укола. Снова боль и Димкина рука, сжимающая мое запястье:
- Мой...
Улыбается сквозь слезы.
- Не дам уйти - моя, - рычит Северов и мне становится легко.
Снова боль.
- Девочка, - выдыхает акушерка.
Димка прижимает к себе.
- Папаша, подержите.
Берет ребенка, смотрит с нежностью.
- Похожа на тебя.
Я улыбаюсь устало. Мне хочется спать.
Три дня в больнице. Жалуюсь, хочу засыпать с ним. Устала быть без Димки.
Вдыхаю морской бриз. Буду скучать за пляжем. Едем в Бен-Гурион, пора домой. Жаль расставаться с идиллией. Тут он был только моим. Смотрю на Димку. Воркует над Сонькой, поглядывая на меня. Следит. Смеюсь. Вот глупый, куда я без них. Одними губами шепчу:
- Мой.
В ответ:
- Моя...
В Борисполе встречает Генка, наш бессменный страж. Удивленно смотрит на Димку с Сонечкой в руках, потом на меня. Ловит мой взгляд, становиться вновь невозмутимым. Скрываю улыбку.
Меня везут не в мою квартиру, едем к Димке. Бывала там пару раз. Огромный в три этажа. Вспоминается ашдодская квартирка и маленькая кровать. Вздыхаю и иду в детскую. Сонина комната готова - красиво. Димка кладет дочь в кроватку. Берет меня за руку. Ведет в спальню. Спускает бретели сарафана. Закрываю глаза, когда его губы касаются ключицы, спускается ниже. Не выдерживаю. Кидаюсь на Димку, вжимаясь в его тело. Он только подхватывает мой ритм. Опускает на кровать, проводя языком от горла, спускаясь ниже. Цепляет, будто случайно, сосок. Обводит вокруг и возвращается к шее. Повторяет с другим. Мне мало, я цепляюсь за него руками, ногами. Он неумолим...
Кричу:
- Жестче.
- Хочу быть нежным. Не дам повода уйти.
Смеюсь.
- Твоя, - нежно шепчу, покусывая ухо.
Не выдерживает, рычит:
- Свяжу...
Обхватываю плечи, переворачиваемся, я сижу сверху. Вбираю его в себя. Кричу!
Рычит, прижимая мою голову к себе. Заводит руки за спину. Меняет положение и вбивается в меня.
Возвращается, радуюсь я. Он такой, не хочу ничего менять. Весь мой!
- Мой, - шепчу, содрогаясь в оргазме.
- Моя, - подхватывает он.
Расписались тихо, без пафосной свадьбы и шумной толпы. Только мы, мой страж Генка, да Ниночку позвали. Отмечали дома. Нинка, сюсюкая с малышкой, накрывала на стол, а я крепко держала за руку мужа. Насмотреться не могла.
Мой! Только мой.
К маме мы ездили после медового месяца. Рыдали вместе. Она - от радости, я - от раскаяния, что пренебрегала, знать не хотела. Димка выносил слезы стойко, а после помогал теще. Дрова рубил, изгородь поправлял - мама любовалась. Мужик в доме. Через пару дней сдался, пошел к соседу, денег дал - велел рабочих прислать. Смеялись вместе с мамой. Она призналась, что испытывала терпение зятя - выдержал достойно. Когда узнал нахмурился, но посмеялся с нами.
Такой он: жесткий, нетерпимый, но внимательный к мелочам. Признался, что если бы не мой побег - не один год шел бы к этому. Пыжился, искал чего то, а вот она мечта то - рядом...
Теперь живем. Плохо? Хорошо? Не знаю. Я счастлива!
Огрызается, рычит, но знаю - любит. Покоряюсь, иногда сопротивляюсь напору, но после все равно сдаюсь. Не дает расслабиться, напирает, потом смотрит внимательно, изучает. Не молчу. Скандалю, бью посуду. Когда терпение кончается, перекидывает через плечо, несет в спальню. По дороге успокаиваюсь. Рычит:
- Накажу!
Радуюсь, понимая, что пойду на поводу любого его желания.