— Усталый путник и не мечтает о чём-то большем!
— Надеюсь, господин преувеличивает свою усталость, — девица подмигнула с откровенным лукавством. — Идёмте же! Тут недалеко.
«Недалеко» оказалось понятием растяжимым. Хэруо едва поспевал за девицей, которая вела его за собой через хитросплетения тёмных улочек и переулков. Самурай много раз бывал в портовом квартале, но совершенно его не узнавал. Ох уж это саке! Ох уж этот обманчивый лунный свет! Вступив в сговор, они превращали пропахший рыбой и нечистотами квартал в колдовской лабиринт. Вонь сгинула, расточилась, остался лишь аромат духóв его проводницы. Он вёл Хэруо за собой как на привязи, даже если красавица скрывалась за поворотом, на десяток шагов опередив спутника.
Впереди мелькнул свет фонаря. В его охристых мазках Одзаки Хэруо опознал Оониси, Большую Западную улицу. Девушка придержала шаг, дожидаясь спутника.
— Мы почти у цели, господин. Но нам лучше переждать.
По Оониси шёл ночной патруль. Хэруо с девицей притаились в тени. Ну да, зазывать мужчин к себе на ночь — занятие не вполне законное. Оно было бы законным во Дворе Развлечений, но никак не здесь. На глаза патрулю лучше не попадаться.
Хорошо, подумал Хэруо, что я не пропил все деньги. Будет чем отблагодарить красотку. Вряд ли она внезапно воспылала страстью к незнакомцу и готова провести с ним ночь совершенно бескорыстно. Мысль была на удивление трезвой. Разочарования Хэруо не испытал: на иное он и не рассчитывал. Возбуждение покусывало его за шею, копошилось в штанах.
Скорей бы уже дойти до её дома!
Свет фонаря исчез в отдалении. Стихли шаги стражи. Мужчина и женщина продолжили путь, пересекли Оониси, вновь углубились в извилистые лабиринты. Запах духóв усилился, ударил в голову не хуже саке. Девушка замедлила шаг, обернулась:
— Мы пришли, добрый господин. Не побрезгуйте, будьте моим гостем.
По дорожке, ведущей от калитки, они двинулись к дому. Аромат сделался густым, как патока, в нём пробились душные сладковатые нотки. Хэруо начало подташнивать. Как бы не опозориться! Возле крыльца росли диковинные цветы с длинными «ресницами», в лунном блеске они полыхали призрачным огнём. Это цветы, а не духи́ источали будоражащий запах, который удавкой захлестнул шею самурая и вёл его за красавицей всю дорогу.
Я их видел, вздрогнул Хэруо. Где же я видел такие цветы?
— Я нуждаюсь в изголовье, — тонким голоском спела девица, кокетничая. — Но если изголовья нет, я готова преклонить голову на колени человека с чувствительным сердцем…
В дверях она обернулась, с улыбкой поманила гостя за собой. Цветы? Какие цветы, когда впереди восхитительная ночь?! Разуваясь у входа, Хэруо едва не упал. Ухватился за стену, услышал хруст. Вроде бы всё цело, ничего не сломал. Девица раздвинула бумажную дверь; в последний момент самурай успел заметить, что бумага мерцает. На ней проступал тёмный рисунок: цветы, опять цветы, похожие на глаза с ресницами. С тихим шелестом перегородка ушла в сторону, рисунок исчез. Свет, льющийся изнутри, сделался ярче, жёлтым прямоугольником упал на пол, под ноги. Нет, это не свет, это новенькая циновка. Гостеприимно расстелена, приглашает войти… Или всё-таки свет?
Хозяйка зажгла лампу? Зажгла, уходя из дома?! Хэруо икнул от изумления. Не пожалела масла? Не побоялась пожара? Так ждала гостя?!
Забыла погасить перед уходом?
Девица скользнула в комнату, пропала из виду. В душе Хэруо пробудилась от спячки змея тревоги: шевельнулась, расправила скользкие холодные кольца. Аромат упал сверху рогаткой змеелова, прижал змеиную голову. Ослабевшее было вожделение вспыхнуло с двойной силой, самурай решительно шагнул вперёд. С опозданием вспомнил о плетях за поясом: нехорошо, неправильно, надо было оставить оружие в коридоре…
Да ладно! Будь хозяин мужчиной — счёл бы оскорблением. А красотка не обидится. Даже не заметит…
Яркий свет лампы больно резанул по глазам. Хэруо зажмурился, вскинул ладонь к лицу. Пошатнулся, как от толчка — это саке, всё саке виновато! Пить надо меньше. Иначе с чего бы обычной масляной лампе гореть ярче пожара? И с чего бы в этом удивительном огне, за миг до того, как Хэруо смежил веки, взору его предстали не один, а два тёмных силуэта?
— Ты кто такой?! Что за невежа лезет в дом без спросу?
Голос был мужской: грубый и гневный.
— Я Одзаки Хэруо! А ты кто такой?!
Хэруо считал себя человеком обходительным. Но с грубиянами у него разговор был короткий. Если к нему обращались без должного почтения, самурай отвечал тем же. Кланяться? Лебезить? Извиняться до последнего и только потом вступать в схватку? Нет, это не для Одзаки Хэруо!