– Два…
– Нет! Я ухожу, ухожу! – кричит охранник и, наплевав на брюки, ползёт к выходу. Татьяна, обогнав его, уже несётся к главному выходу. Вот она, любовь. Так проявляются человеческие низость и предательство. Мне мерзко даже смотреть в их сторону. Когда в окне мелькнул силуэт охранника, я разрядил пистолет и положил его на стол.
– Босс, вы бы правда застрелили их? – спрашивает Сергей, к которому возвращается дар речи.
– Да. Прикажи Насте сейчас же здесь убрать, заказать новый стол и всё продезинфицировать.
Сергей удаляется, но возвращается почти сразу и без Насти.
– Босс…
– Там… это? – раздражённо спрашиваю я.
– Дверь в её комнату распахнута, и там никого нет, я всё обшарил… Входная дверь дома тоже открыта…
Глава 14
Настя
Не знаю, что там произошло, но по недовольному ору Тимура понятно: ничего хорошего. За моей дверью послышался топот ног, и я поняла, что к нему побежала охрана. Собираюсь с силами и встаю с кровати, надеваю выданную вчера форму, подхожу к двери и аккуратно открываю. Пытаюсь прислушаться, понять, что его так разозлило, но ничего не понимаю.
Вздрогнула, когда кто-то начал спускаться быстрым шагом по лестнице. Татьяна. Плачет и на ходу застёгивает помятую блузку, в руках чёрные балетки. Выбежала из дома, и по полоске утреннего солнца, что светлым ковром расстелилась на полу, я поняла: Таня не закрыла за собой дверь.
Я бросилась бы к отрытой двери, к свободе, но тут по лестнице опять кто-то начал спускаться. Так же бегом вылетает из дома охранник и оставляет мне шанс сбежать.
Медлить не стоит! Срываюсь с места и выбегаю на крыльцо, жмурюсь от тёплых лучей солнца и бегу к открытой калитке, пока кто-нибудь не спохватился.
Дыхание тяжёлое, в горле першит, в груди боль, но я бегу не оглядываясь. Вокруг ни людей, ни домов – ничего, как можно жить в такой глуши? Вижу машину впереди, вот ещё чуть-чуть, и я спасена от этого тирана, бездушного человека, которому плевать на всех.
Стопу пронзает жгучая боль, и я падаю на колени. Смотрю на ногу и замечаю осколок стекла, что впился в стопу. В глазах появляется влага, руки окрашиваются багровым цветом. Вынимаю осколок, сжимая зубы от боли.
Форма порвана, ладони разбиты, а на коленках появляются красные пятна. Не время плакать, мне нужно добраться до той машины, чего бы мне это не стоило.
Боже, почему я такая невезучая? Кому я там наверху насолила? За что мне всё это?
Через боль встаю на ноги, хромая иду к автомобилю, пару метров осталось всего. Но не судьба. Сильная рука вцепляется в мой локоть и с силой тянет назад. От столкновения моей головы с асфальтом меня спас сам виновник этой ситуаций – Сергей.
– Очень тупой поступок, девочка, – прошипел он и, подняв мою тушку вверх, закинул себе на плечо. – Босс и так злой, а ты с каждым днём добавляешь себе проблем.
Сергей заходит со мной на плече в дом, поднимается по лестнице, и вот моё тело сброшено в кресло, как мешок картошки. Кожей чувствую присутствие Тимура, поднимаю голову и вижу его широкую, обтянутую белой рубашкой спину.
Он стоит между массивным дубовым столом и огромным окном в пол, рядом высокое кожаное кресло. По левую сторону стеллаж с книгами во всю стену, по правую – два кресла и кофейный столик. Всё тёмное и мрачное: ни одного растения, ничего живого. Соответствует хозяину.
Я сижу в кресле с деревянными подлокотниками, на нём узоры в стиле девятнадцатого века, коричневая обивка выглядит новой, оно явно недавно отреставрировано, рядом такое же кресло.
Тимур медленно поворачивается, осматривает меня непроницаемым взглядом с головы до ног. Останавливает взгляд на моих ногах и хмурится. Мой вид ему не нравится.
– Это что? – спрашивает он.
От его стального голоса я вздрагиваю, и кожа покрывается мурашками. Голова болит, в висках стучит, хочется плакать из-за неудачной попытки побега, но я сдерживаю себя.
– Она на что-то наступила, – отвечает Сергей.
– Она пачкает ковёр, – сухо, без эмоций.
Чёртов робот.
– Я не подумал…
– Неудивительно.
Тимур отодвигает кресло и садится, не отрывая взгляд от меня. Вжимаюсь в мягкую спинку и жду приговора. Что на этот раз он мне сделает? Подвал? Пощёчина? Или… нет, лучше подвал, чем снова стоять перед ним на коленях.
Мужчина хочет что-то сказать, но я его опережаю.
– Зачем вы это делаете? – голос дрожит, руки трясутся.
Он вскинул одну бровь вверх, явно не ждал, что я посмею заговорить.
– Делаю что? – безэмоциональный вопрос.
– Держите меня тут.
– Ты – кукла, игрушка. Такие, как ты, не заслуживают ничего, кроме использования, – его стальной голос пробирает до мурашек. – Как и ответов.