— А что же тогда, привязанность?
— Скорее привычка.
Мы замолчали, погруженные в свои мысли.
Настрой Волчатникова мне показался слишком пессимистичным. Я не мог согласиться с мрачными мыслями моего приятеля-летчика. Может, потому что был молод и еще не утерял романтического взгляда на жизнь. Я верил, что кроме привычки есть нечто другое, соединяющее двух людей под одной крышей. В конце концов, привычка не такая уж и важная причина. Мы многое делаем вопреки ей, нередко потакая своим настроениям.
По-моему мнению, привычка, если и имеет место, всё равно опирается на чувство приязни, симпатии. «Это как самолёт опирается на воздух и летит вперед», — придумал я сравнение. То есть привычка это крылья, а чувства — воздух. Вместе с тем, сказал я сам себе, у самолета есть третья составляющая — реактивная тяга. А в браке? Какая третья составляющая? Ответа я не знал. Скорее всего, потому что был не женат, а Волчатникова не захотел вовлекать в свои рассуждения.
Увидев у окна Илону, я подумал, что надо сказать ей об отъезде. Нехорошо, если эту новость она услышит от кого-то другого, а не от меня. Наскоро перекусив, я подошел к ней. Девушка стояла возле груды грязной посуды и не видела меня. Однако каким-то присущим ей женским чутьем почувствовала, что я к ней подошел.
Она обернулась, глаза вспыхнули радостным светом:
— Витя, что хочешь, добавки?
— Илона, — сказал я, осторожно подбирая слова, — я получил приказ возвращаться в Азовск. Поеду завтра. Я хочу вечером к тебе прийти, чтобы поговорить. Ты будешь свободна?
— Хорошо, — немного растеряно кивнула Илона, — а почему такая срочность? Что-то случилось?
— Да, нет, всё по плану.
Я замолчал, не зная, что сказать дальше. Илона тоже, ничего не говоря, повернулась, подхватила поднос с блюдами и пошла к столикам летчиков, только напряженная спина выдавала её волнение.
Однако встретиться вечером нам с Илоной не удалось. В Азовск отправлялось несколько автомобилей с имуществом, и потребовались старшие машин. Шахно знал, что замполит батальона отзывает меня, и назначил старшим на один из «Уралов», в который загружали учебные бомбы. Пришлось спешно собирать вещи, хорошо хоть их было не много.
Посреди сборов в комнату зашел Терновой.
— Уезжаешь? — спросил он, присев на кровать.
После моего резкого с ним разговора в автопарке, он какое-то время меня сторонился, да и я не горел желанием с ним общаться. Но здесь мы оба поняли, что очень скоро военная жизнь раскидает нас и мы больше, по всей видимости, не увидим друг друга. Я ответил:
— Еду старшим машины. Ты, наверное, тоже скоро будешь в Азовске, оформишь документы и поедешь в ЗабВо?
Терновой грустно вздохнул, не отвечая на мой вопрос, потом взял две кружки и налил туда «сороковника» из банки.
— Ну что, замполит, не держи на меня зла! Давай выпьем за удачу, чтобы она нас не покидала!
Мы выпили, глухо чокнувшись алюминиевыми солдатскими кружками. Потом я сказал:
— Сергей, у меня есть одна просьба. Извинись, пожалуйста, за меня перед Илоной. Я обещал ей вечером прийти, но не могу.
— Хорошо! — кивнул головой Терновой, — всё сделаю.
Позднее, я узнал, что Терновой выполнил мою просьбу, сообщив девушке о моём внезапном отъезде. Когда он приехал в Азовск для оформления перевода, мы с ним разминулись и не встретились. Больше я его никогда не видел.
Но всё это было уже после моего отъезда.
Я садился в кабину «Урала» и невольно окинул взглядом бараки нашего лагерного аэродрома, где провел последние три месяца. Сложные, противоречивые чувства овладели мною. С одной стороны я покидал друга, с кем близко сошелся в последнее время, а с другой… Предстоял сложный, мучительный разговор с Илоной, который должен был привести к разрыву наших отношений. Что поделать, если я её не полюбил? А морочить ей голову дальше? К чему? И всё же, было тяжело сразу рвать отношения.
Вздохнув, я захлопнул дверцу кабины. Первые машины колоны, груженные солдатскими койками, матрасами и другим имуществом, медленно тронулись из лагеря. Наш «Урал» немного пофырчав, тоже двинулся следом. Посмотрев в заднее окно кабины, я увидел ровные ряды стоявших вертикально в деревянной таре учебных бомб, окрашенных в серый цвет.
«Что же, — отметил я про себя, — перевернута еще одна страница жизни. Надо жить дальше, как написано у одного известного писателя. Надо жить дальше! Изумительно глубокая мысль! Вроде той, что если проснулся, надо почистить зубы или выпил пива — сходить в туалет».