Мужчина ощутил на плече чью-то лёгкую руку. Он обернулся и отпрыгнул в сторону, или скорее резко шагнул, ведь из-за веса прыгать был не способен.
Кукла, что только что сидела на его месте стояла позади. Этот деревянный юноша с амимичным лицом, выпученными и не моргающими глазами, стоял и указывал одной рукой на освободившееся место, а вторую руку так и держал протянутой в направлении толстяка.
– Как ты? Как он? Откуда?
Толстяк разглядывал юношу, а тот только поворачивал голову вслед за перемещениями поражённого зрителя. Остальные тоже повставали со своих мест, следили за происходящим.
– Как же ты?
– Прошу вас, – заговорил юноша, но голос его доносился со всех сторон, – скоро начнётся представление. Садитесь же!
Толстяк помедлил, но все же протиснулся к своему креслу, однако в самый последний миг, деревянный юноша подцепил его за ботинок своей ногой и резко дёрнул в сторону. Толстяк с визгом и храпом повалился между рядами сидений под громкий смех остальных зрителей. Управитель поспеши на помощь, а публика тем временем следила за юношей, что бежал к сцене, причудливо закидывая ноги назад, совершая головой полные обороты вокруг шеи. Звонкий смех его доносился со всех сторон, отчего казалось, смеётся само здание. По-детски честно, но в то же время механически вынужденно.
Когда толстяка подняли, юноша стоял на сцене позади Мастера, стыдливо прикрывая лицом руки, на котором так и не возникло ни одной эмоции.
– Да я ему сейчас! – начал толстяк.
Мастер поднял руку. Все замолчали. Толстяк отряхнулся, буркнул пару-тройку ругательств себе под нос и тоже сел на место.
– Кузнечик – не самое послушное из моих созданий, признаю, - начал Мастер, - небольшая шалость, что я затеял, должна была закончится на том, что он просто уступит вам место, все остальное – его собственная воля, за что я, конечно, его накажу.
Деревянный юноша чуть сгорбился и отошёл на пару шагов назад от создателя. Мастер достал из внутреннего кармана фрака длинные золотые ножницы и поднял их вверх, чтобы все увидели, как вершится правосудие над рукотворными созданиями.
– Что скажете, стоит ли мне покарать это неразумное существо за столь дерзкий поступок? – спросил Мастер зрителей.
Все сошлись на том, что карать за эту шалость его не стоит, ведь, во-первых, всем было весело, во-вторых – никто особо не любил этого толстяка, хозяина местных свиноферм.
– Но честно ли это? Ведь не вы были осмеяны из-за выходки этого безобразника. Думаю, честно будет услышать вердикт уважаемого господина, что был несправедливо унижен это глупой шуткой. Что скажете?
Все обернулись на толстяка, что к тому моменту успел побледнеть и покраснеть опять.
– Карай! – рявкнул он, вытирая лоб платком. – Пусть катится в ад!
– Ты слышал его, – обратился Мастер к деревянному юноше. – Подойди ближе и прими свою судьбу.
Юноша склонил голову, шаркая ногами, подошёл к хозяину и сел на колени. Мастер собрал одной рукой невидимые для зрителей нити, что тянулись к суставам юноши от самого потолка, и подставил к ним края ножниц.
– Вы хорошо подумали, – спросил Мастер толстяка, – вы готовы лишить существо той толики воли, что она обрела возможно только благодаря вам?
– Кончай уже! – сказал толстяк и махнул мокрым от пота платком.
Мастер обернулся к юноше и сказал:
– До скорой встречи, мой мальчик.
Ножницы сошлись над ним. Зал тяжело вздохнул. Самые мнительные дамы вскрикнули. Кто-то тихо заплакал. Многие успели поверить в одушевлённость деревянного юноши, а потому нашли в сердцах места для сочувствия.
Мастер убрал ножницы в карман, но так и не отпустил нити, что только что перерезал. Юноша сидел в позе обречённого, точно все ещё ждал рокового решения.
– Справедливость? – спросил Мастер. – Вот чего вы хотели? – спросил он и раскрыл кисть, после чего юноша рухнул на землю, бесформенной массой тощих деревянных конечностей, какими он, в сущности, и был.
– Нелепая шутка стоила ему того, что он почитал за жизнь, – продолжал Мастер, – будем надеяться, это будет уроком для остальных, – он обвел взглядом другие куклы, – а ещё я надеюсь, мне не придётся больше вынимать золотые ножницы. Но хватит грусти и тоски. Вы здесь не за этим, верно? Хватит тянуть, начнём!
И куклы ожили на глазах у изумлённых зрителей. Зашевелились деревянные суставы, завертелись отполированные головы, борцы сошлись в механической схватке, кукольная пара закружилась в танце, четырёхлапые пауки-марионетки взбирались вверх по алому занавесу. Все, что было мертво – ожило, что было живо – замерло от восторга. Новые куклы выбегали из-за кулис, они подходили к зрителям и приглашали одних на танец, других помериться силами, и люди вставали со своих мест, чтобы принять тот или иной вызов. Голоса деревянный созданий доносились со всех сторон, сливаясь, переходя один в другой, разлетались под сводами театра механическими нотами. Почти все зрители повставали со своих мест, ходили между рядами, чтобы приобщиться к каждому действию причудливых организмов из дерева, чьи судьбы сплетались невидимыми лесками. Мастер же стоял на самом краю сцены, спиной к креслу, что так и было прикрыто шёлковой простынёй. Руки он держал строго вдоль тела, изредка приподнимая в угрожающем жесте палец, чтобы усмирить какой-нибудь зарвавшийся механизм.