Пока зрители скандировали Мастер, погас свет. Единственным источником служила открытая дверь в другом конце зала, откуда зрители и пришли. Очевидный для всех сигнал: представление окончено, пора уходить. К удивлению зрителей, вместе с ними из зала выходили и работники театра, даже управитель шел среди возбуждённой толпы, потеряв хладнокровие, которым славился прежде. Он очень живо о чем-то говорил знакомой даме, сопровождая речь размашистыми жестами, точно маленький ребёнок, впервые побывавший в бродячем цирке, делился впечатлениями с мамой. Последним из зала выходил старик осветитель: он потом клялся другим работникам театра, что услышал, как в темноте начинают вновь подниматься куклы, но ему никто не поверил – на то он и был старик, чтобы слышать и видеть всякое.
А куклы и правда встали, повинуясь гипнотическому голосу главенствующего автомата, что так умело прикидывался Мастером. Он велел им занять своим места в ящиках, что стояли в коридоре, ведущем к чёрному ходу, а сам проследовал за Мастером в гримёрку.
Мастер сидел перед зеркалом. Рядом на столике лежал конверт с гонораром, но Мастер смотрел то на своё отражение, то на своё же лицо, застывшее в маске из искусственной кожи. Автомат взял конверт и пересчитал содержимое.
– Вышло даже больше, чем обещали, – сказал тот тихим безжизненным голосом.
– Это хорошо, – сказал мастер.
– Вы в порядке?
– Не стоило так сильно затягивать путы, – сказал Мастер, глядя на следы на кистях.
Он убрал маску в сумку, что лежала тут же, затем спрятал, протянутый автоматом конверт.
– Я слышал треск у тебя в груди, – сказал Мастер, – ты ощущаешь что-нибудь?
– Да. Кажется, прокручивается одна из шестерёнок.
– Стоит проверить, подойди сюда…
Автомат не пошевелился. Он смотрел на свечу, что стояла на столике, освещая лишь половину лица Мастера, оставляя вторую в тени. Мастер поставил свечу чуть подальше и протянул автомату руку.
– Ну же…
Тот снял фрак и подошел к создателю. Последний вытащил из сумки очки и инструмент, похожий на длинную и тонкую отвёртку. Он слегка надавил на грудь автомата, и та раскрылась точно ларец, открыв гудящее и щёлкающее нутро.
– Кажется, вижу… потерпи…
Тонкий инструмент скрылся в глубине грудной клетки автомата. Тот вздрогнул, рука его сама собой вытянулась вперёд, пальцы раскрылись веером.
– Не то. Сейчас, сейчас…
Рука снова повисла вдоль тела, зато стал тихо дрожать подбородок.
– Глубоко же сидит… уже почти…
Что-то в последний раз щёлкнуло в груди автомата, гул стал тише и ровнее.
– Вот и всё, - сказал Мастер и закрыл створки грудной клетки.
– Что теперь? – спросил автомат, глядя, как создатель, убирает инструмент.
– Теперь? Теперь ты снова здоров.
– Но не свободен.
– Ах, ты опять…
– Вы обещали.
– Я помню. Но сейчас неподходящий момент.
– Когда же он настанет?
– Не знаю. Не сейчас.
– У вас достаточно денег, чтобы…
– Денег? Думаешь дело в них?! Да пусть сгорят и расплавятся все деньги мира – вот, что я тебе скажу! Ты не готов выйти в мир.
– Они верили, что я – это вы. Искусственная кожа скрывало моё…
– Это лишь часть представления, – перебил Мастер. – Они пришли, готовые верить во что угодно.
– Давайте выйдем на улицу? Давайте попробуем?
– Тихо… - сказал Мастер. – Кто-то идет.
Послышались мужские голоса. Трое мужчин шли по коридору театра, не скрывая своего присутствия. То были не работники, ведь им строго-настрого запретили являться в театр, пока Мастер его не покинет.
– Кто это? – спросил автомат, глядя на дверь, за которой нарастали звуки голосов.
– Не знаю. Веди себя как кукла и всё обойдется.
Автомат отошел в угол гримёрки и беззвучно осел на пол, будто из него медленно выкачали воздух. Мастер задвинул сумку с гонораром под столик с зеркалом и подошёл к двери. Он взялся за ручку, готовый опередить гостей, но дверь с хрустом влетела в него, повалила на пол, покрыв седую голову дождём из щепок.
Вломились трое. Крепкие мордовороты с фонарями в руках. На мордах застывшие улыбки, в глазах тупое безумие. Местная стража во всей красе.
– Мастер, добрый вечер, – начал тот, что вошел первым, видимо, главный. – Мы по вашу душу!
– Чем могу помочь? – спросил Мастер, поднимаясь, точно и не заметил, как на него обрушилась выбитая дверь. Пока он вставал, он метнул взгляд на автомат в углу, который хоть и казался бездушной грудой деревянных деталей, на самом деле был взведён, точно курок, готовый в миг сорваться с места. – Давайте не будем совершать глупости, хорошо? – сказал он сразу всем, кто мог его слышать в тот момент.