На Львовском сферично-купольном вокзале я продеваю руки в мокрые рукава, с сожалением глажу облезлый, как искупанная кошка, подол шубы и успокаиваюсь. Всё нипочём, когда рядом родные горы.
Заводские арабески
Библиотекари
Две закадычные подруги работали в заводской технической библиотеке. Основной костяк, посещающий кладезь знаний, сбился из солидных начальников отделов и секторов, то есть, естественно, мужчин. Увы, руководители у нас назначались и продолжают назначаться по признаку пола, который главная доминанта и уходящая вглубь традиция. Есть в отделе один-единственный мужчина, маленький, неказистый, бесталанный, значит, стоять ему у руля. Тут же женщина: умница, хороший специалист, организатор – значит, работать ей на этого плюгавенького в поте лица, урочное и внеурочное время, в ущерб семье и детям, дрожать, стоя «на ковре», и получать от этого же начальника по самые помидоры. Пардон, помидоров у неё нет. Имеются другие вторичные и первичные половые признаки. Тут они явно мешают, всё путают и карьерному росту не способствуют. Если б они у неё имелись, эти самые пресловутые светофоры-помидоры, тогда дело другое, зелёный свет и прямой путь открыт. Выходит, восхождению по служебной лестнице способствует отнюдь не голова, а то, что у человека между ног. Не логично как-то получается.
Так вот, начальствующий мужчина в ядрышке маленького коллектива – существо амбитное, капризное и нуждающееся во вдохновении. Оно, это пресловутое вдохновение, порхало мотыльком, волной накрывало с головой только в одном месте бермудского заводского треугольника – библиотеке. Крутились здесь с раннего утра не столько в поисках нужной производству литературы, сколько снедаемые желанием быть обласканными и принятыми в кулуарах за стеллажами. Там царил сущий рай: заваривался вкусный чай, ароматные кофейные пары окутывали и сбивали с ног переступающих порог простых смертных. В кулуары допускались далеко не все: строго избранные. Счастливчики подолгу засиживались за уютным столиком, примостившимся вдоль грубо сбитых деревянных полок. Он стоял за стеллажами, тщательно спрятанный от недоброго досужего ока. Почему им не сиделось в своих креслах – трудно сказать, вероятно, опостылело всё до чёртиков. Суровое заводское неприкаянное пространство тяготило мужскую душу, мечтающую об уюте и комфорте. Найти его можно было только в технической библиотеке.
– Любви нет, есть привычка и материальный интерес, – раскатистый бас красавца-фаворита в ядрёном мужском соку доносился из стеллажного зазеркалья. Посетители вздрагивали, как на запах, реагировали на голос, понимающе улыбались и продолжали чтение. Девчата хором шикали на громовержца, заискивающе поддакивали и вздыхали: «Какой душка и умница!» Это потом, через лет так с десяток, он поблек, и лоск, как штукатурка, посыпался, а тогда, в сочной фруктовой молодости, кольни – изойдёт сладким малиновым соком, пользовался большим успехом у женщин.
Обласканного кумира провожали до самого порога, долго, чопорно с ним прощались, просили не забывать, приглашали заходить. Тут девчата себя недооценивали. Забыть их было невозможно. Они принимали по-царски, умели найти ключик, утешить, подбодрить и вновь вернуть в русло, чтоб тёк, переливался и блестел на радость им и державе.
Сюда, в заводскую Мекку, шли, сбивая в кровь ступни, десятки мужчин-паломников. Здесь сосредоточился единственный оазис блаженства, размещалась главная энергетическая чакра предприятия. Здесь уставший, намотавшийся за целый день мужчина, наконец, обретал отдушину, и хотя комфорта, по сути, никакого не было, завод есть завод, он, как декорации к спектаклю, присутствовал фоном.
Две кудесницы-гейши вдыхали жизнь в скучную мебель, заставляли щели комнатными растениями, дыры прикрывали белоснежными салфетками. Втихую, под конец рабочего дня, распивали бутылочку, заполняя банально-пошлую жизнь, без страстей и накала, сокровенными разговорами. Здесь знали обо всех без исключения заводских греховных романах, интригах и предполагаемых продвижениях по службе.