Куклы
В комнате на самом деле жутко холодно, но я ничего не могу с этим поделать. Так надо. Так меньше всего разлагаются ткани.
И темно. Так я не вижу ее и того, что с ней происходит.
Подхожу и откидываю крышку музыкальной шкатулки, чтобы хоть немного разбавить тишину, перебиваемую лишь моим дыханием. Она любила это мелодию...
Нет. Нельзя думать так. Любит. Только так, не иначе. Нельзя хоронить ее заранее, когда она жива.
Включаю свет. Одинокая лампочка под потолком, давным-давно лишенная плафона, вспыхивает. На самом деле не слишком ярко. Мне просто кажется после темноты. Лицо ее, мертвенно-бледной маской обращенное к потолку, белеет, а худенькое тело стоит на постаменте под странным изломанным углом. Торговцы биоматериалом жестоки, но это единственная кукла, на которую у меня хватает денег, чтобы мозг моей девочки мог жить. Пока.
– Потерпи еще немного, – молю я. – Еще чуток. Я достану деньги, обещаю.
Белые ресницы дрожат, веки поднимаются, открывая красные зрачки.
Да. Это тело – альбинос. Когда-то экзотика и настоящее чудо биотехнологий. Кевларовый скелет, упругие мускулы, необычная окраска глаз и волос – синтетика. Все искусственное. Все, как говорили, намного долговечнее, нежели человеческие ткани. Лучше в разы.
Ложь. Чудовищная.
Она смотрит на меня испытующе, а музыка звенит, отражаясь от белых кафельных стен. Будто похоронный марш. Вызывая тошноту.
– Еще немного, – снова обещаю я. – Уже почти.
Почему никто не сказал, что вероятность отторжения живых тканей все же имеется? И почему это испытание выпало именно моей девочке? Почему ее мозг отторг биоткани? Кто виноват? У меня нет ответов. И есть ли они вообще?
Поправляю капельницу, игла которой входит в специальное отверстие на ее руке, подавая питательную жидкость в пока еще живые ткани, что не более чем дань традициям. Так привычнее и минимум шансов, что попадет инфекция. Не так пугает, как вскрытое со спины тело с оголенным мозгом. Или должно пугать, наверное. Для меня – едино. Я давно понимаю, что смерть не просто стучит в дверь – она на пороге. Топчется грязными сапогами и ухмыляется зубастой ухмылкой.
И смотрит.
Смотрит.
СМОТРИТ.
Ждет.
Завод в шкатулке оканчивается, и звуки становятся все обрывочнее, реже. Резче. Они пронзительны в окружающей тишине. И снова мое дыхание, как напоминание о сотворенном. Но я хотела как лучше. Ведь мы всегда желаем нашим детям лучшего, да?
– Пожалуйста, потерпи. – В моем голосе больше нет мольбы. И слез тоже нет.
Наверное, я больше не умею плакать.
***
Город за окном живет своей жизнью. Он огромен, как гигантский муравейник, и точно так же чудовищно переполнен. Сверкает искусственными огнями, украшен яркими вывесками и неоновой рекламой, весь в лазерных экранах и воздушных трассах для всевозможного вида машин. А внизу бесконечность и копоть, где ютятся те, кого обделила судьба. И пусть сейчас я на самом верху – я все же застряла на середине. Мне придется вернуться.
Ради той, кто ждет.
Позади меня огромное пространство пентхауса, где развлекаются люди. Веселье, конечно, ложное. Ни один не ощущает его в полной мере, по-настоящему. Богачи, старающиеся взять от жизни все, изо дня в день так же ищут, что же упустили. Прихлебатели жаждут урвать еще больше. Дорогие элитные проститутки тоже рыщут в поисках наживы, а возможно, и богатого покровителя. Я бы тоже не отказалась, вот только кому нужна такая? На одну ночь, не больше. Чтобы потом похвастаться перед друзьями, каково было с «натуралкой». А как же. Я для них экзотика.
– Вика, на выход!
Телохранитель выхватывает меня прямо из темноты. Ему не нужно вглядываться, искать глазами фигуру за стеклом – он чувствует по теплу, которое излучает тело.
Кожу холодит металл его пальцев. Все верно. Константин Брилов, он же Для-Друзей-Бри, не купил себе обычное тело андроида – он остановил выбор на цельнометаллической модели без биопротезов. С его стороны это наверняка казалось идеальным решением – объединить мощь ума с мощью тела. И наверное, он прав. После того как Косте вырезали все железы и нервы, он превратился именно в того, кем хотел быть. А теперь просто отрабатывает, как и большинство получивших тела в «БиоТекнолоджик».
В моем возрасте я тоже могла бы получить новое тело – сорок лет, как раз время подавать прошение, но есть несколько «но»: я смогла родить только одного ребенка, а значит, за тело следует доплатить, и не мало. И конечно же, она. Ради нее я не могу впрягать себя в денежную кабалу. Попросту не знаю, сколько еще проживет ее мозг, оставаясь нормальным. Даже мысль боюсь допустить, что она может уже...
– Вика! – Для-Друзей-Бри подталкивает меня вперед, на сцену.