– Андрей, не делай из меня дуру. Ты купил меня на месяц. Хочешь, чтобы я поверила, будто ты ничего обо мне не знаешь?
На его лице лукавая улыбка, только добавляющая очарования. Мальчишка, которым он давно не является. Но меня ему не провести. За три недели я много видела: и то, с какой легкостью он вершит судьбы людей, и легендарный волевой жест, которым Андрей Ефимцев может рушить все надежды. Но он щедро платит, чтобы я забыла все это после, не так ли?
– Вдруг ты хочешь заключить со мной иной контракт? – все еще улыбается Ефимцев. – Например, стать, как они.
Указательный палец моего временного хозяина направляется на девушек у стены. Четыре нимфы, каждая со своим неоспоримым достоинством – телом. Золотая, стеклянная, платиновая и самая красивая девушка, что я видела в своей жизни. Враки, меня этим не обмануть. Каждая из них не только отдала себя в рабство на тысячу лет, подписав контракт за новое тело, но и получила маленький сюрприз. Девушки из золота и платины слишком тяжелы и не смогут жить вне этого дома, где для них созданы особые условия. Стеклянная – почти слепа на свету. Ну а красавицу отдают особо почетным гостям, как переходящий трофей. Снова и снова. Хотя чем я-то лучше нее? Условия у нас почти равные.
– Спасибо, Андрей, но я откажусь, – качаю головой.
– А если другое предложение? – наклоняет он голову, и я отражаюсь в его глазах.
– Предложи, – устало взмахиваю рукой.
– Давай серьезно, – неожиданно перестает улыбаться он. И, извлекая информацию из своего цепкого разума, продолжает. – Виктория Казанцева, жена Игоря Казанцева, регионального представителя «БиоТекнолоджик». Родила одного ребенка, девочку, Елену, которая в двенадцать лет заболела раком легких. Твой муж смог купить ей тело, одно из лучших, потратив все ваши сбережения и заняв у очень... нехороших людей. Врачи пересадили мозг, но он не прижился.
Меня передергивает. Слышать это сказанное вслух больнее, чем казалось.
– Скажи мне то, что я не знаю, Андрей, – через силу выдавливаю улыбку.
И почему я не желаю, чтобы этот мужчина видел мои слабости?
– Тело было списанным, нервные окончания в нем сгорели, – не моргнув, сообщает он, – Игорь сглупил. Или пожадничал. Ему нужно было обратиться ко мне, мы всегда помогаем сотрудникам.
– За деньги или контракт, – киваю я, – а еще лучше за то и другое.
Из глаз безудержно катятся слезы. Злые, непрошеные. Не могу их остановить. Не знала, что тело было списанным. Не знала, что можно было пойти к Ефимцеву напрямую. Я ничего не знала. Дура. Игорь, мой муж... был в курсе, что я больше не могу иметь детей, наша дочь была единственной. Как он мог поступить так? Как мог делать это со всеми нами?
– Меня восхищает способность плакать, – неожиданно признается Андрей. – Мы смогли повторить это в лабораториях, но пересаженный мозг утрачивает эмоции. Люди с телами андроидов попросту не хотят плакать, подсознательно. Мы теряем... что-то.
– Зачем ты сказал мне все это? – голос звучит гнусаво.
Ефимцев смотрит на меня с любопытством. Еще бы. Из-за слез мое лицо наверняка опухло, косметика потекла, и вообще... я никогда не относилась к тем женщинам, которые плачут красиво. Скорее уж наоборот.
– Я хочу заключить контракт, – наконец вздыхает он. – Ты будешь только моей, пока твое биологическое тело сможет функционировать. Когда какой-либо из органов совершенно откажет и будет невозможно его заменить трансплантатом, а также в случае аварий, катастроф или любых других физических воздействий, когда мозг не будет поврежден, я дам тебе новое тело. Любое. На выбор.
– А потом я буду отрабатывать твою куклу, да? – вырывается у меня.
– Нет, – качает он головой. – Ты отработаешь, пока будет жива твоя биологическая оболочка.
Я думаю о той, которая ждет меня в темноте. Верю, что ждет, ведь если не в это – во что мне еще верить? И еще о том, что не смогу зарабатывать деньги, если буду в полном распоряжении Ефимцева.
– Не могу, – выдавливаю из себя тихо, почти шепотом.
– Почему?
Удивление на лице Андрея такое искреннее и неподдельное, что я даже забываю, что он, по сути, биоробот с живым мозгом. Предложение просто королевской щедрости. Пусть я не понимаю, зачем он предложил такое, но для меня выгода очевидна.