- Товарищ следователь, я в ванной! – кричит Доминика. – Пятнадцать минут!
Выш смотрит на потолок и ставит чемодан у дивана. Анна и Лера напевают модную песенку. Голос Анны похож на птичье пение, голос Леры – хриплый и бесцветный.
В ванной шумит вода, и Выш представляет, как Доминика намыливает своё тело, как водит руками по мягкой и тёплой коже. Как тщательно моет промежность после стручка этого азиатского бандита.
Выш садится на диван и видит лист. На нём – что-то вроде прайса и распределение обязанностей. Выш читает его и понимает, что все бандиты, мелкие и крупные, вхожи в этот «Пряничный домик». Каждый из них выбирал куколку по душе, играл с нею, и не играл с остальными. Как в детстве. Ты приходил к другу, и среди сотен игрушек выбирал ту, которая нравилась больше всего.
Арни (суббота) – Лера.
Тимоха (среда, четверг) – Доминика.
Товарищ Ча (воскресенье) – Доминика
Олли (понедельник, реже – среда) – Равиль
Лепа (ежедневно) – Ариадна
Мискус (ежедневно) – Рикки
Татьяна Зима (ежедневно) – Равиль
Игнат (ежедневно) – Анна и Доминика
Ильяс (пятница) – Равиль и Рикки
Роман Кнут (ежедневно) - Равиль
Выш не дочитал. Список был внушительный, работы куколкам хватало.
Из ванной выходит Доминика в белом полотенце и с мокрыми волосами. Волосы её светло-коричневого цвета. Ноги стройные, но не такие худые, как у Анны или Леры. Косметику она смыла, и лицо, такое доброе и красивое, смотрит на Выша мудро и тепло.
Она садится напротив, в кожаное кресло. Она закидывает ногу на ногу, поигрывает белой ступнёй, и Выш смотрит на эти ступни, раздумывая, что они одни из лучших ступней, которые ему приходилось видеть.
- Всё ужасно и плохо, да?
Доминика берёт со стола пачку длинных сигарет, чиркает спичкой, изящно подкуривает и смотрит, как колечки дыма поднимаются к натяжному потолку, который отражает в себе гостиную, Выша и Доминику, два пятна – чёрное и белое.
- Я недооценил…
Он замолкает и трёт ладони. Перчатки скрипят. Доминика смотрит на них внимательно, прищуривает глаза от дыма, который теперь похож на пляшущую ниточку.
- Кого же?
- Призраков. Ваших призраков, - говорит он.
Она кивает.
- У всех они есть…
- Выш, - говорит он.
- А имя есть у тебя, Выш?
- Алексей.
- Так намного лучше. В этом сраном городе теперь одни клички. Мы, как собаки, или куклы, игрушки, да? Меня зовут Маша. Но никто не станет отдавать деньги за Машу Машей. «Куколка Доминика» - звучит куда интереснее.
Выш кивает. Его мало кто называл Алексеем. Только Ольга, реже – Баркас.
- Почему это происходит? – спрашивает Доминика. – Очевидно, что я – на очереди.
Она говорит это спокойно. Она пожимает плечами и тушит сигарету в хрустальную пепельницу, которую уже давно никто не вытряхивал. Пепельница полна окурков и чёрного пепла, похожего на грязный снег.
- Люди – такие хрупкие создания, - говорит Выш и смотрит ей в глаза. – Кажется, всё, что происходит вокруг только и существует для того, чтобы раздавить нас. Микробы, вирусы, бандиты, случайности, но, самое удивительное, что люди сами втаскивают свои хрупкие сахарные тела в ужасные ситуации. Зачем?
Доминика поднимает брови.
- Зачем Ариадна спала со всеми и не предохранялась, хотя знала, что носит в себе кучи инфекций? Зачем Рикки воровала деньги у Начальника? Зачем Ронан спал с Ариадной? Зачем, зачем, зачем…
Он снова ловит холодный и мудрый взгляд Доминики.
- Зачем вы работаете в борделе, если у вас есть муж?
Доминика скрывает удивление за добродушной улыбкой.
- Ты такой проницательный, Алексей, - улыбается она. – Наверное, я теперь должна спросить, как ты это узнал, а ты должен рассказать очевидные вещи, которые лежат на поверхности, но которые заметит не каждый.
- Можно и не спрашивать, - говорит Выш.
- Не буду, - пожимает она плечами. – А кроме философии о сахарных человечках есть какие-нибудь догадки? По логике, меня должен придушить ревнивец муж, правда?
Выш замечает, как её передёргивает от удовольствия, когда она говорит это.
- Любите адреналин?
- Это всё, ради чего я живу, - легко соглашается она. – У меня взрослый сын, у меня муж – приличный такой бандит, который мочит людей на работе, а дома нежно целует меня и кушает за троих то, что я заботливо приготовлю. Такая жизнь покроет меня плесенью. А годы идут, и я не хочу быть толстой домохозяйкой, не хочу с тошнотой вспоминать, как профукала лучшие годы… единственной жизни! Адреналин, удовольствие, необычность. Что может быть лучше?
Выш убирает белые волосы со лба.
- Хуже может быть смерть.
Он наклоняется и говорит быстро, пытаясь взглянуть в её большие светлые глаза: