Выш убирает волосы с лица. Он смотрит на охранника, который скучает. Ему плевать на этот рассказ, на эту вонючую преступницу и на этого длинного, который носит идиотские длинные волосы.
- Видео, - говорит Выш. – Мог бы я посмотреть на него?
Наталья качает головой.
- Этот хрен попросил удалить его, я так и сделала.
- Этот хрен… У него была аватарка с морским пляжем?
Наталья кивает сразу:
- В точку. Откуда ты знаешь?
4
Баркас лежит в белой кровати. Его нога перебинтована. Он бледен. Борода острыми сосульками свисает со щёк и подбородка, а волосы покрылись жирной плёнкой, отчего теперь блестят в свете тусклой лампы на столе.
Окна в палате занавешены чёрными шторами. Медсестра открыла окно на продувку, и с чистым воздухом внутрь влетают лязгающие звуки города. Но Баркас давно привык. Он, проработавший в полиции почти всю жизнь, привык к вечно воющим мигалкам, к лязгу шин, далёким выстрелам, крикам, смехам проституток, плачам детей, матам из потрёпанных чёрных автомобилей, к хлюпанью луж, к жадным поцелуям на лавках, к шлепкам и глухим стукам из багажников машин.
Выш пропускает медсестру мимо себя. Она маленькая, но симпатичная. У неё задорные кудри каштанового цвета, у неё чистая кожа, мягкая грудь, широкие бёдра и пухленькие икры. Её маленькая ступня обута в удобные кроссовки с дырочками, чтобы воздух поступал к ноге. Она пахнет спиртом и сладкими духами.
Она улыбается Вышу и кивает, как старому другу.
- А, Вышецкий… - говорит Баркас. – Знаешь, что ты мудак?
Выш садится на стул перед кроватью. Лицо Баркаса серо и покрыто потом. Диана сказала, что дела у Михаила Олеговича не очень. Заражение крови, нужно переливание, но в больнице не хватает доноров. Выш сразу же сдал свою кровь, в надежде, что она поможет Баркасу.
- Мудак, да?
- Конечно, - говорт Баркас.
Он смотрит в потолок и мечтательно закрывает глаза. Веки его похожи на серую плёнку.
- Знаешь, что эта малышка вертела тут попкой. Она запала на меня, и я вот-вот мог заняться с ней шпили-вили, а тут ты! Вечно обламываешь кайф!
Выш думает, что у Баркаса всё не так уж и плохо. Но одного взгляда на серое лицо, блестящее, восковое, достаточно, чтобы понять, как обманчиво настроение друга.
- Как ты?
- Врачи говорят хреново, ну, это ничего. Тут, в соседней палате, лежит наша Полинка, начальница всех городских шлюх. Говорят, что ей осталось совсем немного, представляешь? А у меня, говорят, вроде как есть шансы.
Выш не может больше смотреть на друга. Он смотрит на чёрные шторы, на открытый ноутбук, на стопку журналов, которые кипой громоздятся у кровати. Какие-то женские слюни и сопли, какие-то девчонки, женщины в разноцветных платьях, сплошь улыбающиеся и радостные.
- Читаешь? – спрашивает Выш.
- Ага. Больше тут нету нихрена. Чушь с прыщавыми подростками и вот эти. Ну, ещё всякая классика, от которой меня воротит! А так хоть на баб взглянуть. Телевизор, бля, сломался!
Напротив кровати, на стене, висит телевизор. Чёрный прямоугольник. Выключенный, он ещё тоскливее, чем эти запыленные старые журналы. Выш берёт один и листает. Некоторые фотографии вырезаны, вместо них – пустые квадраты.
- Кто-то собирал коллекцию в лохматых, - говорит Баркас. – Закрой их. Тошно!
Выш кидает на пол журнал.
- Как жена?
- Зинка? Приходит каждый день, стонет тут у кровати, а я прогоняю её!
- А дочки?
- Тоже прибегали, заразы. Говорят, мол, папуля, всё будет хорошо, не ссы в трусы. А я виду не показываю, но эта Диана, главная тут, говорит, что всё не очень радужно. Хорошая девка, Дианка эта. О тебе всё спрашивала, кстати. Слышь, Вышецкий, ты будешь просто тормозом, если не завалишь её! Она будто бы втюхалась в тебя. Эй, поверь, я шарю в таких делах, понял?
- Да, конечно, - замечает Выш. – Особенно вот эта медсестра, она же просто без ума от тебя!
- А то! – Баркас мечтательно прикрывает глаза. – Дело говоришь. Ещё пару дней и, если не откину копыта, сделаю её счастливой.
Экран ноутбука тускнеет.
- Слышь, Баркас, а ты не можешь поговорить с Ивстигнеевым? Деньги нужны. Очень нужны.
Выш краснеет и злится. С чего бы это ему краснеть?
- Ну… - Баркас морщит нос. – Так не принято, Лёшка!
- Да знаю я! – Выш скрипит зубами. – Знаю. Но по-другому…
- Опять этот проект? Что, сволочи требуют деньги вперёд?
Выш молчит и опускает глаза. Он разглядывает свои чёрные дорогие туфли, красные носки и белый кафель на полу.
- Суки, - почти воет Баркас. – Они верёвки вьют из вас! Я бы их всех в багажник, и к реке! А там прострелил бы коленные чашки, и смотрел, как эти твари… Прости, так раньше было просто. Мы однажды так признания выбивали… Но, поверь, это был самый страшный и отпетый преступник, с ним по-другому нельзя было, понял?