Выш проходит мимо него, а Ивстигнеев бежит следом, трясётся и повторяет без конца:
- К чему, Лёша? К чему всё это?
Но он выходит, он с трудом слышит этого мелкого майора. Тонны воды, тонны людских душевных глубин, их хрупкость, их подсознательное желание умереть, тонны этих желаний, измалывают и пригибают его.
Сахарные человечки.
Глава 15
1
Дедушку увозят в больницу. Ему совсем плохо, и девушка смотрит через окно, как машина скорой помощи, мерцает мигалками в темноте. Это хорошо. Дедушка выполнил свою часть дела и теперь не нужен.
Наверху раздаётся громкий вопль. Кричит Дима, и девушка улыбается, когда представляет, что Дима узнаёт о переписанном завещании. В этом завещании, в новом завещании, нет такого имени – Дима. Есть название фонда, из которого девушка сможет взять деньги, когда ей исполнится двадцать один год.
Дима кричит, верещит, как девчонка. Но главного он ещё не знает, и девушка улыбается ещё шире. Дима держит в руке копию завещания. Девушка отсчитывает три, отсчитывает пять, десять и слышит, как рвётся бумага наверху.
- Димочка…
Голос мамы тугой, как струна. Мамы тоже нет в завещании.
- Он переписал его! Какого хуя он переписал его?! – кричит Дима. – Тут только эта сука! Тут только она!
Девушка садится на кровать. Она смотрит на время в телефоне. Лялечка должна уже всё рассказать им. Девушка немного нервничает, но лишь немного, потому что уверена в том, что всё рассчитала верно.
Спустя минуту по лестнице грохочут шаги. Дима спускается вниз. Девушка представляет его заплаканное, потное, скошенное набекрень лицо. Он идёт к ней. Наверное, убить, но это теперь не важно.
Каждая ступень скрипит и стонет под тяжёлым, жирным телом Димы. Наверное, братец ещё и пьян.
Дверь распахивается. Дима стоит на пороге, в его руке – нож. Девушка достала клинок из письменного стола дедушки, когда он переписывал завещание; достала и положила на самое видное место, чтобы Дима обязательно взял его. Дряблые щёки дедушки тряслись и блестели от навернувшихся на них слёз, когда он вычёркивал маму и братца из дорогого посмертного документа.
Нож блестит. Девушка не зря положила его на дедушкин стол. Это просто расчет, ведь Дима увидит завещание и придёт в бешенство. Он прочитает каждую строчку, он свихнётся от ненависти и захочет её выместить на сестре. Всё просто.
Дима кидается на девушку.
В комнату вбегают полицейские. Они легко заламывают жирного братца, который стонет, плачет, падает мордой вниз. От грохота и резкого удара куклы на полках трясутся. Некоторые падают, падают прямо перед носом Димы. Это кукла толстячок «Мупсик» и длинная рыжеволосая «Матушка Тина».
- Дмитрий Р…, - говорит над братом полицейский, пока двое других крепко удерживают его на полу, - вы обвиняетесь в попытке изнасилования, а также…
Полицейский смотрит на девушку, затем на нож, который валяется рядом с трясущимися боками Димы.
- А также в покушении на убийство...
- Враньё! Враньё! – тяжело дыша, хрипит Дима.
- У нас есть видео, - говорит полицейский. – Мы обязательно покажем его вам, не беспокойтесь, ну а это…
Полицейский трогает носком чёрного ботинка нож.
Девушка улыбается. Оригинал завещания теперь у полицейских. А ещё у полицейских есть видео, на котором Дима пытается её изнасиловать. Как всё легко и просто.
2
Баркас мерно спит. Выш осторожно закрывает дверь. Баркас большой, его ноги свисают над полом, хотя Диана говорила, что ему подобрали самую длинную кровать, какая была в больнице.
Тёмное окно иногда взрывается вспышками от машинных фар, фонариков, а с улицы доносятся приглушённые звуки города. Говор полупьяных бродяг, монотонный шёпот свихнувшегося бездомного в бесцветном закоулке, звонкий голосок девчонки из круглосуточной доставки, чей-то далёкий вопль, как будто вырвавшийся из другого мира.
Выш проходит к кровати и встаёт над Баркасом. Он вглядывается в это лицо, как будто видит его впервые. Знакомые черты друга. Борода, курчавые седоватые волосы, такие растрёпанные и странные… Линии профиля обретают иной смысл, и Выш понимает, что никогда не приглядывался к Баркасу, потому что он просто был. Шумный, весёлый, семейный, любящий своих дочек, фотография которых всегда стояла у него на столе; вечно причитающий, что его Зина делает «это» только руками…
Выш благодарен Диане, что она пропустила его к Баркасу в такое позднее время, потому что ждать до завтра он уже просто не может.
Выш кладёт на столик, который стоит у кровати, пустую рамку для фотографии, а сверху вырезку из журнала. На этой вырезке – две улыбающиеся девушки. Баркас называл их своими дочерьми. Выш ещё раз смотрит на эту вырезку и пытается не верить в то, что на обратной стороне вырезки текст какой-то глупой статьи из женского журнала.